Суворов и Потемкин - [58]

Откуда у императрицы такие сведения? Ведь Потемкин об этом молчит. Надо полагать у нее были свои информаторы.

В записках графа Роже де Дама, молодого французского офицера, принятого, несмотря на запрет, волонтером в армию Потемкина, читаем: «7 августа (27 июля по старому стилю.— В. Л.) было новое дело на левом фланге, стоявшем под начальством Суворова, которого Князь Потемкин прозвал «Кинбурнским» и который был в отчаянии от того, что был принужден служить под его начальством. Турки сделали вылазку на эту часть. После обеда Суворов был пьян. Он атаковал турок и без всякого порядка и мер предосторожности преследовал их до самых окопов, где был встречен таким градом артиллерийского и ружейного огня, что потерял много народу. Тогда он стал отступать. Турки все время с успехом преследовали его и изрубили большое количество лучшего его войска. Я осмелился заметить ему, какие несчастия могут последовать, если он не потребует подкрепления. Он упорствовал и потерял половину своих людей. Редко я видел столь кровопролитное дело. Наконец, отбросив его почти до самого его лагеря, турки остановились при виде боевого ряда и закончили эту бесполезнейшую бойню, виновником которой был Суворов, да еще неправильности укреплений на протяжении окопов, не имевших взаимного отношения и таким образом дававших туркам возможности ежедневно делать нападения» [97]. Хотя Дама излагает свои воспоминания в форме дневника, это не дневник. Это именно воспоминания, написанные голы спустя после самих событий. В них много неточностей, ошибок. Так, Дама, лично симпатизировавший Суворову и оставивший замечательное описание первой встречи с ним, даже не упоминает о том, что во время боя 27 июля Суворов был ранен. Принятый в компанию таких лиц, как принцы Нассау, Де Линь, Ангальт, Дама повторяет некоторые сплетни, ходившие среди иностранцев, в частности об «отчаянии Суворова, принужденного служить под начальством Потемкина». Но само описание боя Дама дает верно: горячее, кровопролитное дело, плохо управляемая импровизация без дальнего прицела. «Записки» Дама в русском переводе вышли в 1914 г., а в 1895 г. в «Русской Старине» был опубликован дневник Романа Максимовича Цебрикова — питомца Лейпцигского университета, переводчика Коллегии иностранных дел, назначенного в 1788 г. состоять при походной канцелярии Потемкина. Цебриков вместе с армией прибыл под Очаков и провел в лагере всю кампанию, записывая изо дня в день все, что он «видел, слышал, испытал и пережил».

«27 июля. Был молебен за одержанную над шведским флотом победу и, как говорят, еще за прогнание неприятеля с финляндских границ. И сей день торжествования нашего изменился в несказанную для нас печаль. О, Боже! колико судьбы Твои неисповедимы! После обеда выступает разженный крепкими напитками Генерал Аншеф Суворов с храбрым баталионом старых заслуженных и в прошедшую войну неустрашимостию отличившихся гренадеров из лагерей; сам вперед, ведет их к стенам очаковским. Турки или от страху, или нам в посмеяние, стоя у ворот градских, выгоняют собак в великом множестве из крепости и встравливают против сих воинов. Сии приближаются, турки выходят из крепости, устремляются с неописанною яростию на наших гренадеров, держа в зубах кинжал обоюдоизощренный, в руке острый меч и в другой оружие, имея в прибавок на боку пару пистолетов; они проходят ров, становятся в боевой порядок — палят. Наши отвечают своей стрельбою. Суворов кричит: «Приступи!» Турки прогоняются в ров; но Суворов получает неопасную в плечо рану от ружейного выстрела и велит преследовать турок в ров; солдаты повинуются, но турки, поспеша выскочить из онаго, стреляют наших гренадеров, убивают, ранят, и малое число оставшихся из них обращаются в бегство. Поспевает с нашей стороны другой баталион для подкрепления, но, по близости крепости, турков число несказанно усугубляется. Наступают сотни казаков, волонтеров и несколько эскадронов легких войск, но турков высыпается тысяч пять из города. Сражение чинится ужасное, проливается кровь, и пули ружейные, ядра, картечи, бомбы из пушек и мечи разного рода —- все устремляется на поражение сих злосчастных жертв — разумных тварей. Лютость турков не довольствуется тем, чтоб убивать... наимучительнейшим образом, но чтоб и надругаться над человечеством, отрезывая головы и унося с собою, натыкая на колья по стенам городским, дабы зверское мщение свое простирать и на безчувственную часть, удивительнейший член состава человека — голову. Не щадятся тут офицеры, коих отцы чрез толь долгое время с рачительностью и великим иждивением воспитывал и... Все в замешательстве, и немного требовалось уже времени для посечения турецким железом наихрабрейших наших воинов, числом против неприятеля весьма немногих, ежели бы Репнин не подоспел было с третьим баталионом и с конным кирасирским полком и не спас сей злосчастной жертвы от конечной гибели, которой пьяная голова оную подвергла. Князь по человеколюбивому и сострадательному сердцу не мог не пролить потока слез, слыша таковые печальные вести, и когда ему сказано было, что любимый его полк кирасирский поведен против неприятеля, то он — «О, Боже мой! Вы всех рады отдать на жертву сим варварам!» Все иностранные офицеры, бывшие на сем сражении зрителями, удивлялись неустрашимости наших солдат, от коих они слышали, когда возвращались в свой стан окровавленные и ранами покрытые: «Мы-де, солдаты, очень стояли крепко, да некому нами было командовать»