Суворов и Потемкин - [114]

Потемкину доставалось не меньше, а даже больше, пропорционально его вкладу в укрепление могущества России. В памфлете «Пансалвин князь Тьмы», увидевшем свет в Германии в 1794 г., злому гению добродетельной императрицы Миранды (Екатерины) Пансалвину (Потемкину) все же отдавалось должное как коварному, но умному, деятельному и необыкновенно удачливому соправителю. В других зарубежных изданиях князь Тавриды чаще изображался ловким придворным, сибаритом, грабившим миллионы, отпускаемые ему на строительство городов и флота. Русские историки и публицисты давали отпор фантастическим вымыслам иностранцев, но делали это большей частью в виде журнальных статей, которые мало кто читал дома, а тем более за рубежом [236].

Охранительный курс, запаздывание с отменой крепостного права и другими реформами привели страну к тяжелому кризису. Крымская война обнажила пороки застоя. Последовавшая за Крымской войной эпоха реформ вызвала небывалый общественный подъем. Одним из проявлений этого подъема стал всеобщий интерес к истории. «Без истории теперь, как и во всякое переходное время, нет спасения»,— писал молодой В. О. Ключевский. Создается Русское историческое общество. Появляются новые исторические журналы, на страницах которых оживают письма, документы, дневники, воспоминания, долгие годы лежавшие под спудом. С.М. Соловьев начинает выпускать том за томом свою «Историю России», которую он мечтал довести до конца екатерининского царствования. К сожалению, историк умер в разгар работы, успев рассказать лишь о Первой русско-турецкой войне и начале возвышения Потемкина. Наряду с императрицей Потемкин и Суворов занимают главные места в журнальных публикациях о «веке Екатерины». Профессор Николаевской академии Генерального штаба П.С. Лебедев в своей работе «Преобразователи русского войска в царствование императора Павла» [237], подчеркивает выдающуюся роль Румянцева, Потемкина и Суворова в создании русской военной школы. Здесь же были опубликованы письма Суворова Хвостову с уничтожающей критикой павловских преобразований армии на прусский лад. Впервые отрывки из этих писем увидели свет еще в 50-е годы XIX в. в классическом труде Д.А. Милютина, посвященном войне 1799 г. В журнале «Русская старина» в нескольких номерах за 1876 г. публикуется переписка Екатерины с Потемкиным, относящаяся главным образом к войне 1787—1791 гг. Издатель «Русской старины» М.И. Семевский создает журнальную биографию Потемкина, вводя в научный оборот много новых документов. Неоценимую работу по воссозданию подлинного облика Екатерины Великой и ее гениального соправителя проделал издатель «Русского архива» П. И. Бартенев, впервые опубликовавший сведения о тайном браке императрицы и Потемкина. Хотя некоторые важные источники (как, например, «Записки» Екатерины II) оставались под запретом и были известны только в редких списках и по зарубежным публикациям, в научный оборот был введен такой обширный материал, что его вполне хватало для создания монографий и о Екатерине и о ее сподвижниках. К сожалению, русские историки не смогли решить этой задачи.

Суворову повезло больше. Как уже отмечалось, трехтомная монография А. Ф. Петрушевского, увидевшая свет в начале 80-х годов XIX в. получила широкое научное признание: была удостоена одной из высших академических наград — Макариевской премии. Но Петрушевский создал искаженный образ Потемкина, представив его малоспособным полководцем и гонителем Суворова. Между тем в начале 90-х годов русские военные историки Д. Ф. Масловский и Н. Ф. Дубровин издали 4 тома документов Потемкина, относящихся к войне 1787—1791 гг. и убедительно показали, что именно он являлся подлинным руководителем победоносной войны, развернувшейся на огромном пространстве от Кавказа до Дуная. В свете этих выводов Петрушевский был вынужден во 2-м издании своего труда снять некоторые из наиболее одиозных обвинений Потемкина, но так и не сумел до конца преодолеть сложившегося стереотипа, закрепив своей талантливо написанной книгой легенду о враждебных отношениях двух гениальных русских людей.

Только в 1905 г. в Русском биографическом словаре наконец появилась большая статья А. Ловягина, отдавшая должное Потемкину. Редакция издания, которое осуществлялось Русским историческим обществом, сопроводила статью специальным примечанием. «В галерее сподвижников Великой императрицы,— говорилось там,— портрет Г.А. Потемкина имеет, кажется наименее сходства с оригиналом. Блеск положения случайного человека затмил в глазах современников государственного деятеля... Только в последнее время, благодаря развитию у нас исторической науки и интереса к ней среди читателей, мало-помалу начинают отставать густо наложенные на изображение Потемкина краски и из-под них выступает более правдивый и интересный облик. Теперь мы можем положительно сказать, что Потемкин был не временщиком только, но одним из наиболее видных и благородных представителей Екатерининского царствования; что, хотя и не чуждый недостатков и пороков своего времени, он во многих отношениях стоял выше своих современников и поэтому не мог быть понят и оценен ими по достоинству... Подталкиваемый ежеминутно заботами о государственной пользе (желанием угодить Императрице, говорили современники), Потемкин всю жизнь неутомимо трудился и работал, и в этом отношении мог бы служить примером и образцом не только современникам, но и потомству... Он умирает, и вот она (Екатерина II.— В.Л.) восклицает в порыве отчаяния: «Теперь вся тяжесть правления лежит на мне одной!» Эти слова Великой Государыни, очевидно, имели в виду не временщика, а друга и сподвижника, с которым ее соединяла прежде всего общая любовь к России и забота о ее благе».