Суровые дни - [10]
— Не припомнить личность вашу…
— И не мудрено. Парней было много. Общих собраний не проводили. Друг дружку знали плохо. Гуляли ватажками. А тут еще меня вскорости по делу Пузырева в Сибирь укатали.
Варвара протянула руку.
— Смешно в жизни получается, — сказала она. — Через сколько лет познакомились.
— Моя фамилия Бормотов.
— Пошли, товарищи, наверх.
Прохор хотел подняться, но не смог.
— Поговорить можно и здесь, — сказал Бормотов.
Прохор многозначительно посмотрел на Варвару. Она подошла к двери, заперла ее на ключ и ушла наверх. Бормотов взял табуретку и сел рядом с Прохором.
— Забастовка дело рук контры. Мелкую рыбешку поймали, а до китов еще не добрались. Вчера нашли в поселке тайный склад оружия. Организовал его бывший горный начальник Темников с помощью брата-офицера… Нужно на заводе наладить внутреннюю охрану. Следить за каждым подозрительным типом. Проверять машины. Особенно — паровой молот. Без него завод не завод. Ясно?
— Ясно…
Сильный стук в дверь заставил насторожиться. Стук повторился. Сверху быстро спустилась Варвара.
— Кто там? — закричал Прохор.
— Я… Проша… — донесся знакомый голос Пташки Певчей.
Пылаев вопросительно посмотрел на Бормотова: открывать?
— Это Ляхин, — сказал Черноусов.
— Алексеич!
Бормотов так произнес это имя, что Варвара сама догадалась: дверь открывать можно.
— Беда! Завод хотят вывозить! — еще с порога закричал Ляхин.
Прохор рванулся с табуретки, но Бормотов остановил его, и он сел обратно.
— Кто сказал? — глухо спросил Прохор.
— Говорят, в конторе бумажка получена… Все главные машины в ящики и — по вагонам! А завод наш в землю врос. Не оторвешь. На колеса не поставишь.
Варвара не выдержала:
— Неужто так плохо?
— Плохо, Варварушка! — быстро заговорил Ляхин, словно боясь, что ему не дадут договорить до конца. — Силища-то какая прет! У них — золото, оружия вдосталь. А у нас? Пуговицы, прости господи, нету к штанам пришить. Гвоздей не найти. На заводе угля не хватает…
И, захлебнувшись, замолк.
Нарушил молчание Бормотов:
— Картину ты, Алексеич, нарисовал в общем правильную. Но краски наложил уж больно мрачные. По-твоему, выходит — конец Советской власти пришел? Так, что ли?
Ляхин молчал.
— Насчет завода проверить надо. Не провокация ли это. Но, может, и правда. Дела на фронте, чего скрывать, неважные. Все может случиться…
В дверь снова постучали. Варвара, находясь под впечатлением услышанного, машинально, не спросив, можно или нельзя открывать, повернула ключ.
Дверь раскрылась — и на пороге появилась фигура в солдатской шинели, запорошенной снегом.
— Чего, товарищ, надо? — спросил Прохор некстати появившегося человека.
А тот, закрыв за собой дверь, повернулся и снял старую солдатскую папаху.
— Не узнал, отец?!
— Сережа! Сереженька! — вскрикнула Варвара и, плача, припала к колючему шинельному сукну. — Сыночек… Родной… Наконец-то.
— Серега! — Прохор поднялся и широко раскрыл руки.
— Здравствуй, отец.
Они крепко, по-мужски, обнялись.
— Здравствуйте, товарищи.
А Варвара смотрела и все не верила. Сколько времени вестей не подавал. Чего только не передумала за эти годы! Сколько седых волосков от дум материнских проросло! И вот он, рядом. Сын! Жадно всматриваясь в черты изменившегося лица, знакомого и в то же время какого-то нового, Варвара встревожилась: похудел как! И румянец лихорадочный, нехороший… Его кормить и кормить надо, а чем? Сами впроголодь сидим. Варвара, не скрывая радостных слез, то, как бы невзначай, касалась сыновьей огрубевшей руки, то расправляла складочки на выгоревшей гимнастерке, то откидывала непослушную каштановую прядь Сережиных волос…
Пока Варвара помогала Сергею снять вещевой мешок, Ляхин думал: неужто Сергей не признал его?..
Сергей шагнул к нему:
— Алексеич!
— Нагнись! Нагнись! Я тебя расцелую… А то придется скамеечку подставить!
Сергей низко нагнулся. Ляхин, прослезившись, громко чмокнул его в щеку и, оглядев, обратился к Прохору, который, сохраняя сдержанный, даже суровый вид, нет-нет да и поглядывал на сына гордо и нежно.
— Весь в тебя, Прохор! Точь-в-точь каким ты в цех наш впервые пришел… Варварушка! Помнишь, как вашу свадьбу играли? Дым коромыслом. Душа нараспашку. Вся округа знала: Пылаевы гуляют.
И запел неожиданным для маленького роста густым баритоном:
Как только Сергей Покинул санитарный поезд, словно неведомая сила завела в нем таинственную пружинку. Натянутая до предела, она помогала ему преодолеть противную слабость, звон в ушах, подступающую к горлу тошноту.
Но едва Сергей очутился под родительской кровлей — свернутая в колечко тугая пружинка распрямилась. Завод кончился! Сергей сразу ослаб. Тело покрылось липкой холодной испариной. Закружилась голова.
Варвара, заметив, как он неожиданно побледнел, испуганно вскрикнула:
— Сереженька!
Сергей, уже никого не видя, все же успел сказать:
— Не говорите… что я… здесь…
Что было дальше, он не помнил.
Все, конечно, хорошо слышали, что сказал Сергей, теряя сознание. Правда, причина конспирации осталась неизвестна, но, очевидно, была основательной. А как быть с врачом? Решили позвать Асю.
В книге – впервые переиздаваемый после 1927 года роман малоизвестных советских авторов. Их герой Роман Владычин в наполеоновской Франции пытается преобразовать историю в соответствии со своими представлениями и идеалами.Название надо писать полностью заглавными буквами, чтобы соблюсти тройственную авторскую волю и не истолковать однозначно ту двусмыслицу, которая в нем заложена. Ведь «Бесцеремонный роман» – это была бы характеристика произведения, а «бесцеремонный Роман» – характеристика героя. Авторы хотят, чтобы оба смысла мерцали читателю то враздробь, то вместе, наш долг – уважать их желание.
Революционно-фантастическая повесть.Иллюстрации А. Литвиненко.Ленинград, Госиздат РСФСР, 1924 г.В том же, 1924 году, повесть печаталась под названием «Сорванец Джо» в ленинградско-московском издательстве «Книга». Текст в этом издании незначительно отличается от текста в книге «Универсальные лучи».
«Вулкан в кармане» Б. Липатова и И. Келлера — классическое произведение литературы «красного Пинкертона». Советский полпред-шпион Фокин, его подруга-белоэмигрантка, сыщики Штрук и Шерлок Пинкертон, иностранные банкиры и опереточные африканские дикари заняты поисками небывалой взрывчатки, попутно предоставляя авторам возможность вдоволь развлечься.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.