Суркай - [8]

Мужчина кричал: хотя, скорее это был не крик, а захлебывающееся бульканье, звук, словно ребенок дул через соломинку в стакан молока. С булькающим звуком, захлебываясь от стремительных потоков собственной крови, мужчина уронил винтовку, которая с металлическим клацаньем упала на камень. Он стоял, пошатываясь, пока Джейкоб с хлюпаньем не вырвал свой окровавленный кулак. Все с тем же булькающим звуком мужчина схватился за глубокую, полную крови дыру, которая у него теперь была вместо лица. Даже при таком тусклом свете Джейкоб мог разглядеть, что он еще и ослеп, его глазницы были пусты, а сами глаза были похожи на маленькие комочки раздавленного желе.

Мужчина взвыл, за этим последовал новый звук, словно барабанная дробь, грохот игральных костей по мраморному столу, когда его зубы посыпались, ударяя по холодному, твердому камню.

Покачиваясь, мужчина отступил на шаг, потом ещё на один, и ещё. Затем он просто исчез.

С забрызганным кровью лицом, рукой, покрытой сгустками, Джейкоб смотрел, как, упав, мужчина растворяется в темноте. Его невозможно было разглядеть задолго до того, как он врезался в бушующее, ревущее море. Джейкоб даже не услышал его криков, а крики наверняка были, когда острые зубья базальтовых гор раздробили грудную клетку. Или может он уже был мертв, когда упал.

Так или иначе, его больше не было.

***

В шлеме раздался щелчок. За ним последовал раздражаю-

щий звук, словно писк комара:

– Мне это не нравится.

Спрятавшись за старой хвоей на самом краю небольшой просеки, где их застал первый взрыв, Прейтер негромко выругалась. Естественно, ученый ее не услышал бы; ее канал был настроен только на прием, передачи не было. Но даже просто слушать этого маленького человечка причиняло такую боль, словно кто-то загонял иголки ей в мозг. На долю секунды ее захватило непреодолимое желание разрядить пулю от гаусса ему между глаз. По крайней мере, одной проблемой стало бы меньше. Вместо этого она настроилась на закодированную частоту:

– Тебе вечно всё не нравится.

Даже несмотря на электрические помехи, она могла услышать его фырканье, полное сарказма.

– Однако ты не можешь не согласиться, что что-то пошло не так. Он должен был уже вернуться.

– Немного терпения. Он скоро придет, – ответила Прейтер, сама не веря в свои слова. За последние полчаса от Маккензи ничего не поступало, и к этому времени он уже должен был выследить кого бы там ни было. Насколько сложно это было?

Кто бы ни прятался в лесах, он не обладал особо выдающимися навыками. Грубое исполнение отвлекающего маневра это только подтверждало, как и поведение элементала, которую пристрелил ученый. Но она лучше выцарапает себе глаза, чем согласится с ним.

– Всё равно мне это не нравится.

Взбешенная, Прейтер развернулась на пятках. Быстрым движением она посмотрела вверх и вправо сквозь дисплей управления, настроенный на режим инфракрасного излучения. С закатом солнца исчез даже тот слабый свет, который отбрасывало вечернее небо, и хотя она знала, что на Арк-Рояле полнолуние, сквозь плотную завесу облаков и вихри снега ничего не было видно, а пламя загоревшихся деревьев потухло где-то полчаса назад. Хотя он прятался в тени, она с легкостью обнаружила пульсирующее инфракрасное пятно ученого и мутное свечение его «Питона», морозный воздух еще не успел погасить тепло, исходившее от его дула. У ног ученого виднелось ещё одно очертание, однако изображение было намного слабее и становилось все не четче с падением внутренней температуры.

– Что насчет неё?

Ученый хмыкнул:

– Пока жива. С другой стороны, если она не умрет от потери крови, её добьет переохлаждение. Так что если хочешь, чтобы она осталась в живых, надо что-то придумать с обогревом.

– И потратить на это наше топливо?

Ещё один быстрый осмотр не показал никакого движения с запада. Прейтер подошла и склонилась над элементалом. Фигура у ее ног шевельнулась; сквозь аудиосенсоры, улавливающие внешний шум и проводящие звук в шлем, до Прейтер донеслось тихое бормотание. Включив узколучевой внешний фонарик, Прейтер активировала систему управления. Её щиток треснул и открылся, снег ужалил щеки. С недоверием глядя на связанную элементала, она закричала:

– Что?

От порывов ветра и вихрей снега темноволосая коса элементала растрепалась, густые, волнистые пряди ореолом окружали ее лицо, словно множество маленьких змеек. В лучах ярко-белого галогенового света, испускаемого фонариком Прейтер, её глаза мерцали, словно у кошки в темноте. Из правой ноздри сочилась кровь, почерневшая, словно уголь, от времени и мороза. Вся правая сторона лица заплыла, на ней виднелось множество кровоподтеков, словно татуировка зиял след от удара гаусс-винтовки Прейтер. (Прейтер не собиралась бить настолько сильно, просто она, м-м-м, не совладала с эмоциями.) Хотя ученый и был словно шило в заднице, стрелял он отменно: один выстрел в левое плечо, еще один по правой коленной чашечке. Обездвиживает, но рана не смертельна, если только не попадешь в бедренную артерию, с этим всегда рискованно.

Хотя до сих пор кровь хлестала как из свиньи, и она постоянно твердила о боли.

Губы элементала, посиневшие и опухшие настолько, что стали похожи на жирных червей, вновь шевельнулись. Зубы были в крови, но всё же её голос, несмотря на хрипоту, был хорошо слышен сквозь завывания ветра.