Супершпион, числящийся в мертвых. Самые искусные воры - [34]

– Час, может, два. Все будет зависеть от того, как хорошо я умею врать.

– Позвони мне домой.

– Пообедаем вместе.

– Хорошо.

Падильо сел в «корветт» и уехал. Я собрал стаканчики, бутылку бренди.

– Вы не могли бы положить все это в сумку, рядом с вашим пистолетом?

– Это очень маленький пистолет.

– Более всего я боюсь маленьких пистолетов, разумеется, заряженных.

Она попросила меня сесть за руль, и я не отказался. Мы выехали на Пи-стрит и повернули на восток.

– Пожалуйста, расскажите мне все, как есть, – прервала Сильвия затянувшееся молчание. – Ничего не скрывая. Я должна знать, что делал мой отец, почему он умер. Я ничего не могу понять.

– Откровенно говоря, мы тоже, – ответил я, сворачивая в подземный гараж.

Я взял с заднего сиденья ее чемодан, и на лифте мы поднялись в мою квартиру. Я показал ей комнату для гостей, ванную и сказал, что подожду в гостиной. Она появилась довольно быстро и выглядела уже не такой уставшей. А может, просто подкрасилась. Пальто она сняла в прихожей, и я убедился, что длинные стройные ноги не единственное ее достоинство. Я спросил, не хочет ли она выпить. От спиртного Сильвия отказалась, но попросила кофе. Я прошел на кухню и выкурил сигарету, ожидая, пока закипит вода. Кофейник у нас был, но мы им никогда не пользовались. Фредль выросла на американском растворимом кофе и не признавала никакого другого. Я придерживался иного мнения, но ради такого пустяка, естественно, не стоило нарушать семейный покой.

После того, как Сильвия Андерхилл выпила первую чашку кофе, я рассказал ей, как умер ее отец и что он хотел от нас.

– И вы согласились?

– Да.

– Но после его смерти вы могли более ничего не делать.

– Совершенно верно.

– Вы могли бы просто взять деньги и умыть руки.

– Мы могли бы взять деньги, – уточнил я.

– Мой отец не годился для таких дел, – она печально покачала головой.

– Тех, кто годится, буквально единицы.

– И вы в их числе?

– Отнюдь.

– А мистер Падильо?

– Ему приходилось заниматься и этим.

– Странный он человек. Я прочитала досье, которое где-то раздобыл мой отец. Неужели он сделал все, о чем там написано?

– Я не видел досье, но Падильо с юных лет жил полнокровной жизнью.

– Вы знакомы с ним давно, не так ли?

– Да.

– Наверное, мне никогда не догадаться, что у него на уме. Он делал все это сознательно, по убеждению, или подобное просто доставляло ему наслаждение?

Я посмотрел на часы. Половина седьмого. Самое время для коктейля.

– Так вы по-прежнему не хотите выпить?

– Нет, благодарю.

– А я, пожалуй, выпью.

– Конечно.

Я подошел к бару и смешал себе «мартини» с водкой.

– С шестнадцати лет у Падильо было одно желание – хозяйничать в небольшом, уютном салуне. В этом мы одинаковы. Но, как владелец салуна, он обладал тремя серьезными недостатками: удивительно быстрым умом, потрясающей способностью к языкам и превосходным контролем над телом, куда более эффективным, чем у большинства спортсменов. Он не развивал ни первого, ни второго, ни третьего. Родился со всем этим букетом, который даровала ему природа, точно так же, как вы получили от нее ослепительную красоту.

Такое сочетание не прошло незамеченным для некоторых, и Падильо использовали там, где от него могли получить наивысшую отдачу, как используют хирурга или адвоката. Когда выяснялось, что где-то что-то идет не так, туда посылали Падильо, дабы привести все в норму. И он выполнял порученное не потому, что было на то его желание. Причина заключалась в другом: в награду, в промежуткам между заданиями, ему дозволялось заниматься любимым делом, то есть хозяйничать в салуне. Он хотел бы держать его в Лос-Анджелесе, но из этого пока ничего не вышло.

– Под некоторыми вы подразумеваете правительство.

– Нет. Я говорю о конкретных людях. Они работают в государственных учреждениях и не чужды честолюбию, жажде власти, страсти командовать. Они-то и использовали Падильо в своих целях.

– В досье сказано, что он убивал людей.

– Вполне возможно.

– Потому что ему приказывали?

– Да.

– Эти люди, что посылали Падильо, они всегда были правы?

– Едва ли.

– Тогда он убивал невиновных?

– Он убивал тех, кто занимался такими же делами, что и он сам. На них ставился крест, потому что кто-то из наших чиновников делал вывод, что их уход в мир иной сделает нашу жизнь лучше. Возможно, они так думали, и вполне вероятно, что для них жизнь становилась лучше, потому что после устранения того или иного агента противника они получали повышение или хотя бы одобрительный кивок начальства. Но для большинства из нас ничего не менялось.

– И кто-то из чиновников в моей стране решил, что мой отец должен умереть?

– Скорее всего. Наверное, он руководствовался патриотизмом, как он его понимает, замешанным на стремлении удержаться на вершине, и вашего отца убили. Убийцы полагали случившееся прогрессом. Для вас же это бессмысленная трагедия, потому что смерть вашего отца никому не принесет пользы. Как и практически любая смерть.

– Но смерть Ван Зандта может многое изменить.

– Так думает он и те, кто его поддерживает. Он убежден, что его смерть повернет ход истории и обессмертит для потомков. Те же, кто поддерживают его, полагают, что после его смерти жизнь станет лучше... для них.