Суперпрочность - [83]

22 июня

Мир Изабель стал теперь крошечным и огромным одновременно. Маленькая квартирка, кресло, стол и компьютер, через который можно выбраться в безграничный мир «понарошку». Вселенная «понарошку». Шумящие водопады; мангровые леса; горящие «Врата ада»; звёздная икра, которую наметала в черноту какая-то вселенская рыбина; морские глубины, полные необычных обитателей, — везде можно побывать, сидя в своём кресле. Без запахов, без ветра в лицо и брызг. Как бы жизнь, к которой ты как бы прикасаешься, щёлкнув мышкой. Жизнь, в которой тебе ничего не угрожает. Не нужно бояться, что из-за куста выпрыгнет тигр, что провалишься в пылающую горловину или сорвёшься с обрыва. Жизнь, в которой ты не участник, а наблюдатель. Нашёл, увидел и закрыл!

Бель снова работала допоздна. Утром её несколько раз будил злой голос. Она отвечала на звонки, отключала звук, и он что-то говорил ей в тишине, наверняка гадкое. Но Бель не слышала — Бель спала. В приют тоже не хотелось идти. Именно не хотелось — не тянуло. Словно несчастные зверюги покинули её жизнь, исчезли, как не было. Зачем тратить время своей жизни на чужих собак и котов, если ты всё равно ничего не можешь изменить? Их будут выбрасывать, их будут пристраивать, в приюте будут появляться новые волонтёры, чтобы потом пропасть в своих делах. Этот приют где-то там, далеко, и если о нём не думать, то его и нет вовсе. Нет Гаев, Мопсов и Мартинов, и можно спокойно поработать.

* * *

После полудня позвонил женский голос:

— Изабелла Борисовна? Это вас из клиники беспокоят. Могли бы вы к нам подъехать?

— Сегодня? — удивилась заспанная Изабель.

— Да, как сможете.

— Что-то случилось? — забеспокоилась Бель.

— Ничего страшного, но кое-что нужно обсудить не по телефону.

Вот она, боль, достаточная для изменений! От слов «ничего страшного» до момента, когда Бель влетела в клинику, она физически чувствовала щемящую боль в груди, и от носа по щекам разбегались привычные колики, хоть боль эта и была ненастоящая: в этом месте болеть нечему.

«Что с мамой? Что может быть хуже? Только бы не рак, пожалуйста, только не рак!» — умоляла Бель кого-то неизвестного.

Врач улыбнулась ей беззлобно и предложила чаю. Бель отказалась и напряглась, как натянутая тетива.

— У нас тут вышел небольшой казус, — начала доктор деликатно. — Вчера вечером Ольга Николаевна в процедурной, где делали уколы, взяла несколько пузырьков со спиртом. Мы, конечно, сами виноваты, потому что такие препараты не должны находиться в доступе у наших пациентов, и сотрудник за это будет наказан.

— Технический спирт? — испугалась Бель.

— Нет, нет, самый обычный. Но всем тут ночью было весело. Ольга Николаевна приглашала соседей танцевать, а тех, кто отказывался вставать, тащила из кроватей за руки, за ноги. Одной женщине вывихнула лодыжку. Марлезонский балет[19] у нас тут был в нескольких частях, — пояснила врач.

— Позор какой, — сказала Бель, а сама выдохнула с облегчением. Мама всего лишь напилась — эка невидаль!

— Мы вынуждены были её связать и поместить в карантин под замок, — сказала врач, не замечая комментария дочери. — Но она требовала выдать ей ещё спирта, расколотила тумбочку, кидалась полной уткой в медперсонал, грозилась выпрыгнуть из окна. У нас, конечно, второй этаж, но чтобы бабушки из окон падали, мы допустить не можем.

«И теперь она мне скажет, что маму сдали в психушку. У меня дорожка туда уже натоптана», — подумала Бель.

— Мы не стали вас будить и вызвали специалиста по алкогольной детоксикации. Пациентка лежит под капельницей и пока привязана к кровати. Курс антибиотиков, который мы начали, увы, прерван. Нам придётся продержать её здесь на несколько дней дольше, чем планировалось. И на её теле после множества «подвигов» могут быть синяки. Я обязана вас об этом предупредить.

— Что я должна сделать? — спросила Изабель, приготовившись к очередным большим тратам.

— Подписать допсоглашение о продлении лечения и отсутствии претензий к клинике. Мы понимаем свою ответственность, поэтому все расходы на покрытие ущерба и дополнительное содержание в клинике Ольги Николаевны будут оплачены за наш счёт.

— Почему? — сорвалось с губ изумлённой Бель.

Врач снова улыбнулась.

— Потому что у нас тут почти все такие. Другие. Алкоголики, наркоманы, асоциальные типы. Мы умеем с ними работать. Новая медсестра ещё не приспособилась к контингенту…

Бель недоумевала. Зачем тогда такая хорошая клиника, если они знают, что все тут — асоциальные элементы? Врач, видимо, угадала её мысли.

— Все они чьи-то мамы, папы, сыновья и дочери. Так сложилась жизнь: у них такой путь, и все наши пациенты очень хорошо понимают друг друга. Все «случайно где-то подцепили, видимо, в больнице занесли», все вынуждены терпеть недели трезвости и чрезвычайно подвержены искушениям. Даже салфетки для протирки места укола выхватывают у медсестры и забрасывают в рот. Некоторые не могут дотерпеть до конца курса и сбегают через забор. Им сложно, — объяснила врач.

— С ними сложно, — откликнулась Бель.

— Да. И с ними сложно. Я надеюсь, вы посещаете психолога? — спросила врач.

— Нет.

— Это очень плохо. Вам кто-то помогает? Муж, братья, сёстры?