Суперпрочность - [44]

— Я думала, что в таких заведениях держат только агрессивных.

— Увы, нет. Непредсказуемых тоже. Вадим уже много лет находится в одном и том же настроении: активный позитив. Понимаете? Приподнятое настроение. И вывести его из этого состояния не могут никакими препаратами. Даже во сне он смеётся и улыбается, — пояснил старик печально.

— Разве от счастья с человеком может произойти что-то плохое? — удивилась Бель.

— Это и есть то самое плохое, что может произойти с человеком. Как бы вам объяснить… Представьте себе, что в мире остались только светлые тона, только сладкий вкус, только радость, только хорошее. Только мёд — ни соли, ни перца.

— Даже представить себе не могу…

— Хорошо. Попробуем иначе. Вам сейчас не понравилось моё объяснение, и вы мне об этом честно сказали. Представьте себе, что вам всё нравится, и это неподходящее объяснение тоже понравилось! Что бы ни происходило — нравится. Рядом с вами плачет человек, а вы смеётесь, или умер человек — вы счастливы. И вы знаете, что так быть не должно, но всё равно счастливы.

— Кажется, я поняла. Нет, это слишком ужасно! Это, наверное, невыносимо!

— Вот потому его там и держат, что невыносимо, — пояснил профессор. — На всякий случай, предполагая, что однажды он сорвётся, а как именно сорвётся — никто не знает.

* * *

За массивной сплошной стеной скрывался больничный комплекс из нескольких высоких серых зданий, большинство окон в которых были одеты в решётки. Пропускной режим, охрана на входе, а во дворе яблоневый сад. Нежные бело-розовые цветы только-только начали распускаться: для весны даже проходная строгого режима не преграда. Кое-где окна были открыты, на подоконниках сидели мужчины в линялых пижамах. Ничуть не стесняясь, они выкрикивали вслед Бель непристойности, свистели и улюлюкали. Она старалась не слышать, профессор тоже делал вид, что не слышит.

По саду прогуливались люди в спортивных костюмах с вполне разумными лицами.

— Это посетители? — спросила Бель у своего спутника.

— Нет, скорее, пациенты. Подождёте здесь, пока мы выйдем на прогулку, или подниметесь со мной?

— Пожалуй, лучше с вами, — ответила перепуганная Бель, которой совсем не хотелось оставаться одной среди «скорее пациентов».

Они поднялись на старом громыхающем лифте на шестой этаж и остановились перед металлическими дверьми, выкрашенными в тот самый холодный серый цвет, который означает абсолютное отсутствие жизни. На площадке ожидали ещё несколько посетителей с пакетами в руках. Профессор позвонил в звонок. В двери открылось маленькое окошко, такое, как бывает в тюремных камерах.

— Я к Вадиму Галинскому. У меня передача, и мы договаривались о прогулке.

— Ждите. Они ещё не готовы выходить, — ответила женщина и со скрипом задвинула металлическую заслонку.

— Муж пишет, что у них обход сегодня задержали. Новеньких много — вопросов много, — пояснила одна из ожидающих.

— Что поделать, часто так бывает, подождём, — примирительно ответил профессор.

Они отошли к большому зарешёченному окну. Разделённый на квадратики город со снующими машинами и спешащими человечками показался Бель чем-то нереальным. Из такого места должен быть вид на пустынную степь или на бескрайний лес, а тут — самый обычный город.

«Скорее бы!» — подумала Бель, и, словно слыша её мысли, профессор сказал:

— Обычно более десяти минут ждать не приходится. Может быть, всё же спуститесь пока вниз, в сад?

— Нет, лучше с вами, — ответила Бель.

Она представляла себе, что такая огромная железная дверь должна открываться с жутким скрипом, но вдруг она распахнулась легко и беззвучно, и на площадку вышла большая группа людей. Кто-то отправился вниз по лестнице, кто-то пошёл к лифтам, а невысокий аккуратный мужчина с сияющим радостью лицом — прямо к ним.

— Константин Андреевич, как хорошо, что вы пришли! Как я рад вам! Как конгресс? Вы мне так ничего не рассказали, я вас так ждал!

— Здравствуй, Вадим! Мне пришлось срочно уехать сразу после конгресса. Я на следующей неделе непременно приду надолго — всё обсудим. Надо ещё разобраться с кое-какими делами. Я принёс книги, которые ты просил. И одну от себя, как раз новую, с конгресса. Это теория ядов, написанная довольно приятным языком с отсылками в Средневековье, и, наверное, там больше сути Средневековья, чем самих ядов. Думаю, тебе будет интересно. Научно, доказательно и вполне в твоём вкусе!

— Очень благодарен, очень! Я бы вам улыбнулся сейчас, если бы я уже не улыбался, — ответил Вадим, принимая пакет с книгами.

— Да, и позволь тебе представить: Изабелла Бельская, очень серьёзная и обстоятельная девушка, — представил профессор. — Про тебя я ей рассказывал, так что заочно она с тобой знакома.

— Философия, религия, история? — уточнил Вадим с улыбкой, не протянув руки для приветствия.

— Нет, никакой науки, но несколько общих знакомых, — ответил вместо Бель профессор. — Отнеси книги, и пойдём погуляем. В саду разговаривать приятнее.

— Да, зацветают яблони. Это лучшее время здесь! — подтвердил Вадим и скрылся за дверью.

На площадке никого не осталось, и Бель решилась спросить:

— Их всех отпускают вот так, просто. А зачем тогда железные двери?