Суперпрочность - [33]

— У неё впервые такие анализы? — спросила врач.

— Я не знаю, — призналась Бель. — Она много лет не работает, больничные ей не нужны, и по врачам, как я знаю, особо не ходит. А что не так с её анализами?

Врач открыла карту, долистала до анализа, в котором были обведены жирным красным овалом три плюса.

— Вы понимаете, что это значит? — спросила врач.

— Не понимаю, но, надеюсь, плюсы означают что-то хорошее. Или их слишком мало? — уточнила Бель.

Врач недовольно поджала губы, изобразила фигуру «рука-лицо», показывая посетительнице своё презрение к её бестолковости, и сказала:

— Больше не бывает. Реакция Вассермана — резко положительно. Понимаете, что это значит?

Белла помотала головой в недоумении.

— У пациентки сифилис. Надеюсь, это название вам знакомо, — сказала врач с раздражением.

Бель замерла, кажется, даже сердце перестало биться. Как такое возможно? Нет! Такое невозможно! Это болезнь из историй древних путешественников и «жриц любви». Из книжек про Средневековье. Она не может иметь отношения к реальности. Ни к чьей реальности!

— Как это может быть? Она же практически бабушка! — спросила она, наконец, почти шёпотом, потеряв голос или способность говорить. — Может быть, это ошибка?

— Мы поместили её в изолятор как раз из-за этих анализов. Перепроверили, чтобы убедиться в результате. Ошибки нет.

— Но вы же её вылечите? — спросила Бель с надеждой, чувствуя, как волны страха накатывают на неё.

— Так, похоже, вы в этом не разбираетесь. Мы это не лечим. Такие болезни лечат заведения совсем другого профиля. Она полежит у нас в боксе, восстановится после пожара, и мы её выпишем. Дальше с лечением разбираться придётся вам. Она уверяет, что такого не может быть, мы придумываем или занесли ей сами эту болезнь. Нет! Не смотрите на меня с такой надеждой. Это невозможно. Результаты анализов показывают, что эта болезнь у неё уже несколько лет. Сифилис перешёл в третичный, в хроническую стадию. На самом деле при обычном контакте она не опасна: не является переносчиком, даже в быту. Но по правилам мы обязаны держать её в карантине. Она ведь не замужем?

Бель помотала головой, не в силах сказать ни слова.

— Хорошо. Иначе пришлось бы срочно обследовать партнёра. Сифилиса сейчас очень много, и его лечат — обычное дело. Вы постарайтесь разобраться со всем этим. До выписки у вас ещё есть время, — сказала врач сухо и спокойно, как будто говорила о порезе пальца или прыщике на носу.

* * *

Бель вышла на улицу, но не увидела там весны. Вокруг неё была сплошная зима — лёд, лёд, лёд… «За что? За что мне всё это? Кто сказал, что дети не отвечают за родителей? Отвечают! Говорят, что человеку не посылают больше, чем он может вынести. Эй, вы, там, посылающие! Слышите меня? Я больше не могу! Не могу! — молча кричала она в пустоту. — Превратите меня уже в куклу, прямо сейчас, и пусть всё это закончится!»

По улице, полной людей, она шла одна, совершенно одна. Если бы кто-то заглянул сейчас в её зелёные глаза, то утонул бы в молчаливом крике, но никому не было дела до её глаз. Одетый в асфальт и камень город гудел, шипел, сигналил и мчался мимо, не замечая скорбей своих горожан. Город для того и одевается в каменную броню, защищаясь от боли и радости. Слишком много в нём копошится человечков, чтобы каждому в глаза заглядывать. И сами эти человечки учатся у него правилам большого города: смотреть и не видеть, слушать и не слышать.

Дорога к метро вела Бель по длинному мосту, висящему над рекой. Стоять там, ощущая под собой его дрожь, ей раньше нравилось, но когда дрожишь сам, чужую дрожь не почувствовать. Белла остановилась посредине, перегнулась через перила, вгляделась в мутные коричневые волны, в которых колыхались мятые пластиковые бутылки, фантики и пакеты. Вспоминала, как в фильмах люди, доведённые до края, отпускают руки и летят вниз, в эту грязь, чтобы никогда из неё не вынырнуть. Летят! Летят из известности в неизвестность, полагая, что в неизвестности, даже такой грязной на вид, не может быть хуже, чем здесь. Но вариант так «смотаться» отсюда немедленно не подходит тем, у кого есть больная мама, кот-эгоист и блохастая собака, которую наверняка придётся мыть ещё раз.

Бель ушла с моста подальше от малодушных мыслей, достала телефон и написала маме смс: «Привет. Тебе передали яблочную пюрешку?» Ответ прилетел быстро: «Да». «Вкусно?» — написала Изабель. И снова: «Да». Похоже, мама тоже стоит теперь на своём мосту, и её мост значительно более шаткий, с такого немудрено и сорваться.

* * *

Как хорошо, что Бель не спала прошлой ночью! Усталость взяла своё, и в метро она задремала, даже проехала свою станцию — пришлось вернуться. Домой она добралась совсем вымотанная. Малышка на этот раз честно её дождалась, Саймон тоже был душкой — ни одной лужи!

— Спасибо вам, мои дорогие звери! Хоть вы ко мне милосердны! — похвалила хозяйка, взяла поводок и повела терпеливую героиню на прогулку.

Мечты о дýше и кровати сейчас были для Бель самым сладким удовольствием, но когда она сняла перчатки, то ахнула! Перед ней были уже десять кукольных пальцев, но… На каждом из них ноготок, почти как настоящий! Маникюр был отнюдь не идеален и требовал коррекции длины и формы, но они были! Бель посмотрела на ноги — та же история: десять неаккуратных, но прочных ноготков! Конечно, теперь к мастеру по маникюру ей не обратиться. Она вздохнула, покорно взяла маникюрный набор и стала «пилить». Ногтевые претензии к богу «Что-то» были отозваны с извинениями. Бель с изумлением поняла, что рада. Ещё пару часов назад, на мосту, ей казалось, что больше радоваться она не сможет никогда и ничему, и вот она уже клюёт носом, засыпая на ходу, и радуется такой, казалось бы, мелочи. Ноготкам.