Сунул Грека руку в реку - [38]

     Народу собралось довольно много для первого раза, человек 50 не меньше. Что будет тут твориться на следующей вечеринке, я даже представлять не хочу, похоже, что надо вводить денежный ценз. Рубль за вход, плюс договориться, чтобы буфет работал. Лимонад с пирожинками пойдет с наценкой, вот всем и будет хорошо...

     - In the dirty old city

      There is my home

     – драйвовую “In Trance” сменяет баллада «Living and dying».

     - Лен, - поворачиваюсь я к Тришиной, – пойдем, потанцуем?

     - Ну, пошли, - не возражает Ленка.

     Мы спускаемся со сцены, где установлена аппаратура. Крутятся бобины Вадиной «Кометы», мигают индикаторы и тихонько шуршит лента в механизме. Сам Вадик уже давно среди толпы зажигает. Лена кладет мне руки на плечи и прижимается ко мне, у меня внутри всё как-то обмирает. Наконец-то это случилось. Мечты сбываются… Нет, так нельзя! Быстро переключаюсь в режим «Г». Сразу становится заметно легче. Можно будет и поиграть немножко. Обнимаю ее, сначала оставляя некоторое условное расстояние между телами. Через пару тактов позволяю себе прижать её к себе и в ритме музыки двигаться более активно. Правую руку медленно опускаю всё ниже и ниже, пока она не оказывается у нее на попе. Ленка слегка шлёпает меня по затылку, не сильно, но, типа даёт понять, что она заметила, и что она «не такая». Я убираю руку выше. Зато левую кладу ей на шею.

     - Убери… немедленно… свои грабли – шипит Тришина, как змея, - на нас смотрят же!

     - Тебе жалко, что ли? – так же тихо, шепчу я – Пусть завидуют!

     - Сейчас Шурик Трубицын придёт, будет тебе морду бить, а я этого совсем не хочу.

     - Ну, ты меня прямо напугала. Ой, боюсь-боюсь…

     Внезапный свет прерывает наши препирания! - Нет, нельзя же так! Вздох досады пролетает по залу. Все останавливаются и начинают возмущаться. А на сцену фурией взлетает Кузьминична.

     - Что здесь происходит?! - Гневно вопрошает разгневанная дама. Её глаза мечут молнии. - Кто разрешил выключать свет? Где этот Рогов?

     М-да. Похоже, что это было первое и последнее собрание клуба любителей музыки…

     Приходится мне подниматься и отвечать за содеянное.

     - Мария Кузьминична, а что случилось? – Сделав совершенно невинное лицо, спрашиваю я, стараясь сохранять спокойствие.

     - Он еще спрашивает! – продолжает кипятиться завуч. – Что за разврат вы тут устроили? Зачем свет погасили? На себя бы посмотрели, все как с сеновала…

     Тут она права. Выглядит основная масса при ярком свете взъерошено и помято, что после энергичных движений естественно.

     - Свет погас сам. Может пробки полетели… Мы просто не стали включать потому, что в темноте не так скованно чувствуют те, кто танцевать не умеет. И вообще… ну, ничего же не произошло.

     Недружное бурчание в мою поддержку, начало нарастать.

     - Ну-у-у-у, Марькузьминишна-а-а! Ну, разрешите нам еще полчасика попрыгать. – слышаться реплики из зала

     - Как бы вы тут не допрыгались, и я вместе с вами. Всё! Заседание клуба объявляю закрытым. Чтоб я никого через пять минут здесь не видела. А ты, Рогов, завтра зайди после уроков ко мне. Будешь отвечать по всей строгости. И уже зычно – Разошлись все, быстро!!!

     Вздохнув, Вадим начинает скручивать провода, складывать катушки в коробку, а остальные, тихо матерясь, тянутся к выходу.

     …

     Бредем с Тришиной по Гоголя в направлении нашего двора. На улице тепло для зимы. Снегу за последние часы выпало довольно много, и идти неудобно, как по песку. Я ворчу на учителей, на снег, на окружающую глупость. В конце концов, Ленка не выдерживает:

     - Кончай ныть! Задолбал уже своим нытьем. Расскажи лучше, что ты делал, когда мы с тобой топтались. Если бы эта усатая тётка не ворвалась, дело бы не остановилось? – И смотрит так лукаво, слегка склонив свою головку.

     - Ясен пень, не остановилось бы. – Поддерживаю я игру. – Я бы залез тебе в трусы и честь твою девичью нарушил. – А ну-ка посмотрим, чем дело закончится? – думаю я про себя.

     Ленка от такой тирады даже опешила, - Ах, ты развратник! Что такое говоришь! Да куда тебе, ты ж трусишка, даже целоваться не умеешь, и вообще слабак. – С этими словами она вдруг резко толкает меня в плечо, да так сильно, что я от неожиданности заваливаюсь в сугроб, а она, смешно поскальзываясь, пытается убежать

     - Ах так, слабак, значит, придётся показать тебе какой я слабак, – кричу я, вскакиваю и бегу следом.

     Настичь курочку удается только на пороге её подъезда. Я с размаху прижимаю её всем телом к дверям.

     - Дурак, отвали, больно же! – Верещит она в моих объятиях. Поздно. Я прижимаю свои губы к её и сквозь поцелуй приговариваю: - Цефофатса не умею, ну науфы, раф такая умефая… Ленка пытается смеяться, но получается не очень.

     Половина моего сознания просто улетает в небеса в эйфории. Сердце раскалывается на множество кусочком, заполняющих все тело. Кровь пульсирует от ушей до кончиков пальцев.

     Внезапно дверь, про которую мы забыли, в процессе наших забав начинает содрогаться под ударами. Это возвращает нас к действительности. Я отстраняюсь от Тришиной, она отпрыгивает в сторону, чтобы избежать удара. Вовремя! Дверь резко распахивается, из подъезда вываливается мужик с чемоданом.