Сумма теологии. Том IV - [14]

Раздел 1. Является ли счастье чем-то несотворенным?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что счастье является чем-то несотворенным. Ведь сказал же Боэций: «Необходимо признать, что Бог есть само блаженство»[50].

Возражение 2. Далее, счастье является наивысшим благом. Но наивысшее благо – это Бог. Таким образом, коль скоро нескольких наивысших благ быть не может, то похоже, что счастье есть то же, что и Бог.

Возражение 3. Далее, счастье является конечной целью, к которой по природе стремится человеческая воля. Но человеческая воля не стремится как к своей цели ни к чему иному, кроме Бога, поскольку, как говорит Августин, Им одним будет наслаждаться человек[51]. Следовательно, счастье есть то же, что и Бог.

Этому противоречит следующее: ничто из сделанного не является несотворенным. Но счастье человека является чем-то сделанным, ибо, согласно Августину, «наслаждаются тем, что делает нас счастливыми»[52]. Следовательно, счастье не является чем-то несотворенным.

Отвечаю: как было установлено выше (1, 8; 2, 7), наша цель двояка. Во-первых, она является непосредственно тем, чего мы желаем достигнуть. Так, для скупца целью являются деньги. Во-вторых, она является достижением или обладанием, пользованием желаемым или получением удовольствия. Поэтому мы можем сказать, что целью скупца является обладание деньгами, а целью невоздержанного человека – наслаждение чем-то приятным. Таким образом, конечной целью человека в первом смысле является несотворенное благо, а именно Бог, Который один лишь в силу Своей безграничной благости может полностью удовлетворить человеческое желание. А вот во втором смысле конечной целью человека является нечто сотворенное и наличествующее в нем самом, и оно есть не что иное, как достижение или наслаждение целью. Затем, конечную цель называют блаженством [или счастьем]. Если, таким образом, мы рассматриваем человеческое счастье с точки зрения его причины или объекта, тогда оно есть нечто несотворенное, а если мы рассматриваем его с точки зрения самой сущности счастья, тогда оно есть нечто сотворенное.

Ответ на возражение 1. Бог является блаженством по самой Своей сущности, поскольку Он блажен не посредством обретения или по причастности к чему-то другому, но по Своей сущности. А вот люди, как говорит Боэций, счастливы по причастности, равно как по причастности их называют «богоподобными»[53]. И эта причастность к блаженству, в силу которой о человеке говорят, что он счастлив, является чем-то сотворенным.

Ответ на возражение 2. О счастье говорят как о наивысшем благе человека, поскольку оно является достижением наивысшего блага или наслаждением им.

Ответ на возражение 3. Счастье называют конечной целью в том же смысле, в каком достижение цели называют целью.

Раздел 2. Является ли счастье деятельностью?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что счастье не является деятельностью. Ведь сказал же апостол, что «плод ваш есть святость, а конец – жизнь вечная» (Рим. 6:22). Однако жизнь – это не деятельность, а само бытие живых существ. Следовательно, конечная цель, а именно счастье, не является деятельностью.

Возражение 2. Далее, Боэций говорит, что счастье – «это совершенное состояние, которое является соединением всех благ»[54]. Но состояние не означает деятельность. Следовательно, счастье не является деятельностью.

Возражение 3. Далее, счастье есть нечто, существующее в счастливом, поскольку оно суть окончательное совершенство человека. Но по смыслу деятельность указывает не на то, что существует в действователе, а скорее на то, что из нее следует. Таким образом, счастье не является деятельностью.

Возражение 4. Далее, счастье пребывает в счастливом. Но деятельность не пребывает, а проходит. Следовательно, счастье не является деятельностью.

Возражение 5. Далее, у человека только одно счастье, деятельностей же – множество. Следовательно, счастье не является деятельностью.

Возражение 6. Кроме того, счастье пребывает в счастливом непрерывно. Однако деятельность человека часто или прерывается, например, сном либо каким-нибудь иным занятием, или прекращается. Следовательно, счастье не является деятельностью.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что «счастье – это некая деятельность души в полноте добродетели»[55].

Отвечаю: коль скоро счастье человека есть нечто сотворенное и существующее в нем, то надлежит утверждать, что оно является деятельностью. В самом деле, счастье – это наивысшее совершенство человека. Далее, всякая вещь совершенна настолько, насколько она актуальна, поскольку лишенная акта потенция несовершенна. Следовательно, счастье должно состоять в конечном человеческом акте. Но очевидно, что деятельность является конечным актом действователя, в связи с чем Философ называет ее «вторичным действием»[56], поскольку обладатель формы является деятельным в возможности, равно как и знающий – рассуждающим в возможности. И коль скоро она [т. е. деятельность] свойственна всему, то о любой вещи можно сказать, что она существует «ради своей деятельности»