Сумерки - [31]

Ломакин хмыкнул, но согласился с Безбородко.

— Как же нам секрет графов узнать? — сказал он, когда товарищи уже подошли к парадному подъезду тетушкиного дома.

Навстречу им вышли три миловидные девицы, которые чинно поздоровались с Иваном, кивнули, словно старому знакомому, Ломакину и, усевшись в поджидавший их возок, покатили кататься на Невский проспект. Ломакин, проводив дочерей ростовщика Фирсанова долгим взглядом, внезапно хлопнул себя по лбу.

— Ну и дурень же я! — вскричал он. — Вот кто нам может помочь. Уж он-то знает, как нам раскопать графский секрет.

И, не дав Ивану опомниться, художник потащил его за руку к квартире, что располагалась на бельэтаже.

Дверь открыла все та же древняя скрюченная старушка, что открывала в последний визит Ломакину.

— Родион Ломакин, художник. Со мной ваш сосед сверху, Иван Безбородко, — представил товарища художник.

Старушка долго и испытующе оглядывала Ломакина, затем ощупала взглядом маленьких, слезящихся и чрезвычайно недоверчивых глазок Ивана, пока наконец не убедилась в добропорядочности молодых людей, и только после этого пропустила их в переднюю. Ломакин, пройдя, еще раз поразился удивительному преображению, произошедшему с обстановкой в прихожей и длинном коридоре, уходящем в неосвещаемую темноту комнат. Однако удивляться было некогда, так как навстречу товарищам уже шагал хозяин, одетый, словно богатый купец, в поддевку, под которой виднелась атласная рубаха. На ногах были сапоги-бутылки, дробно стучавшие по полу в такт широким и мерным шагам Фирсанова и дававшие знать, что идет человек во всех отношениях уверенный и знающий цену богатству, коим обладает.

— Здоров будешь, Родион Ильич, — приветствовал ростовщик Ломакина, окидывая быстрым и колючим взглядом стоявшего рядом с художником Безбородко. — Так это и есть наш сосед?

— Имею честь представить моего товарища детства Ивана Ивановича Безбородко, — указал на Ивана Ломакин.

— С чем пожаловали? — кивнув головою в сторону Безбородко, строго спросил художника Фирсанов.

Он не удостоил молодых людей приглашением пройти в комнаты, пройдя лишь в прихожую.

— У нас к вам дело, Гаврила Илларионович, — обратился к ростовщику Иван. — Родион сказал, что вы имеете вес у нотариусов и можете выяснить кое-какой вопрос, очень важный для нас. Это касательно тяжбы генерала Гаврилова и графа Драчевского.

Брови Фирсанова удивленно взмыли вверх.

— Как? — Он с недоверием, присущим людям его профессии, перевел строгий взор с Ивана на Ломакина и обратно. — Откуда вы знаете про графа?

— Мы вместе вернулись из-за границы, — тотчас же сообщил Иван. — Попутчиками.

— Так Драчевский в Петербурге? — все еще недоверчиво спросил Фирсанов, но уже требовательно хлопнул в сухие и крепкие ладоши.

— В Петербурге.

На хлопок поспешно появилась старуха.

— Ну-ка, мать, неси шубу и вели Ваське закладывать сани, — распорядился. Фирсанов. — Дело-то ваше, ну то, что с генералом, не Коперник ли ведет? — спросил он уже более ласково и доверительно у молодых людей.

— Он самый, — обрадовался Безбородко.

— Тогда сей же час едем к нему. Думаю, эта судейская крыса все еще у себя в конторе сидит.

Не прошло и пяти минут, как Безбородко и Ломакин вместе с Фирсановым катили по заснеженным петербургским улицам, сидя в больших санях ростовщика. Глаза Фирсанова блестели в темноте сумерек. Его поведение походило на страсть охотничьей собаки, взявшей своим носом след и бегущей по нему в надежде на скорую добычу. Несколько раз Фирсанов даже улыбнулся каким-то своим сокровенным мыслям и жадно потер руки в тонких и дорогих перчатках.

Сани скоро примчали ростовщика и молодых людей к адвокатской конторе Коперника. Фирсанов первым вошел в контору, толкнув плечом тяжелую дверь и по-хозяйски присвистнув дежурившему у входа швейцару.

— Коперник! — громогласно позвал он, подавая старому инвалиду, исполнявшему в конторе обязанности швейцара. — А Коперник! А земля-то не пуп! Она вокруг солнца вращается!

Адвокат, едва заслышавший голос ростовщика, тут же скукожился, соскочил с кресла и ринулся навстречу посетителю, мелко стуча ногами по грязному полу.

— Гаврила Илларионович! Да как же это-с? Даже не предупредили-с. Я бы хоть в кондитерскую к Буше за пирожными послал! — воскликнул он, подскакивая к Фирсанову.

— Ой, врешь, Коперник, — закачал головой ростовщик, проходя в контору и садясь в пододвигаемый ему адвокатом стул.

Он даже пальцем погрозил, словно бы строгий отец не в меру расшалившемуся ребенку.

— Врешь ведь, что к Буше послал. Я тебя наперед знаю. Ты бы к Бубликову в его грязную кондитерскую послал своего инвалида за дрянными пирожными, да еще бы и попросил того продать тебе старые, засохшие и чтобы заварной крем был прогорклый.

Коперник в деланном испуге замотал головою:

— Ни-ни-ни, ни в коем случае-с.

— То-то, брат. А теперь скажи-ка мне, подлая душонка, почему не сообщил, когда граф Драчевский прибыл, что он снова в Петербурге? — строго спросил Фирсанов адвоката.

Тот заметался, сконфуженный, хотел было сказать, что не знает, приехал ли граф, но, коротко взглянув на севшего рядом с ростовщиком Безбородко, быстро переменил свое решение.