Сумеречные королевства - [5]

— Я молчал долгие годы, — продолжал отец. — Твои высокомерие и упрямство нанесли непоправимый вред нашей вотчине. Я был вынужден смириться с оскорблением, нанесенным единственным сыном, сыном, который отказался наследовать родовой титул, предпочтя ему звание бродячего фигляра. Благодаря тебе я узнал, что такое стыд. Я до сих пор не пойму, неужели тебе действительно по нраву роль шута?

Слова взрывались в моем мозгу, словно сошедшие с ума снаряды. Я не сводил глаз с губ мага. Я надеялся разглядеть в этом человеке безмерно одаренного чревовещателя, обнаружить доказательство того, что вся эта сцена не более чем зловещий фарс, задуманный Мезюмом. Больше всего на свете я хотел прервать эту речь, вмешаться, как и советовал Пардьем. На что рассчитывал отец? Что я сорвусь, начну вопить столь же громко, как его друзья-бароны во время шумных попоек? Резкая фраза застряла в горле.

— Я не желаю навязывать тебе титул и баронство. Ведь ты способен договориться об унизительной опеке, отказаться от баронства, как отказался от меня, наслушавшись советов твоих проклятых учителей. Они ведь выставили меня мракобесом, жестоким, кровожадным воякой, не так ли? Они взлелеяли в тебе эгоизм, один лишь эгоизм, сын мой. Вы мните себя наставниками? Какая прекраснодушная идея! Ты на самом деле веришь, что крестьянину достаточно научиться читать сельскохозяйственный календарь? Думаешь, что ваши речи и книги остановят грабежи и войны? Но вы разом становитесь глухими и слепыми, когда стране грозит голод, когда к границам подступает очередной вооруженный до зубов враг. Ваша работенка слишком благородна, чтобы вы задумались о таких мелочах, вас совершенно не волнует, что будет дальше с этими несчастными людьми, которых вы научили читать и писать собственное имя. О, несомненно, ты полагаешь, что трудишься во имя добра. Но на самом деле — это выбор труса. Тебе и твоим «братьям» требуется надежная отговорка, позволяющая жить вдали от кровавой реальности королевства. Я никогда не уважал твою школу. Вы, Наставники, довольствуетесь тем, что рукоплещете трем или четырем крестьянам, способным вести реестры своей деревни. Ведь это так важно! Вы убеждены, что этого достаточно для процветания королевства. Но оцени трезво плоды вашей наставнической деятельности. Перо должно служить шпаге или магии, другой альтернативы нет. Неужели ты воистину настолько слеп, что всерьез думаешь, будто бы ты приносишь пользу королевству или хотя бы нашим баронским владениям?

Внезапно голос отца стал вкрадчивым, обманчиво мягким. Тем временем Эвельф проскользнула ко мне за спину и положила ладони на мои плечи. Что касается Мезюма, то он наслаждался происходящим.

— Однако ты мог бы приносить реальную пользу. Потому что прошлое, которое ты якобы отринул, затаилось глубоко внутри тебя и ждет своего часа. Наставничество никак не вяжется с тем, чему я тебя учил. Ты вспомни только, сын мой, вспомни те лунные ночи, когда я сажал тебя в седло и вез в Нижние кварталы старого, доброго города Лоргола. Вспомни Эгрелама, Арбассена и всех остальных. Вспомни кровавую резню, воров, которые так усложняли вам жизнь. Каждую ночь вы учились. Твои друзья, они этого не забыли и выбрали верный путь, путь, уготованный им судьбой. Ты отлично понимаешь, о чем я сейчас говорю, Агон. И ты не сможешь одним взмахом пера перечеркнуть столь многообещающее прошлое. И ты последуешь их примеру и выберешь школу, достойную твоей фамилии.

Ледяной клинок все глубже и глубже вонзался в мой разум.

— Нет, отец, — отчеканил я, — я выбрал Наставничество.

Лицо затменника исказила гримаса. Нет никакого сомнения, он искал нужный ответ в хитросплетениях завещания.

— О… нет, Агон. Ты не мешкая отправишься в школу, которую я укажу. Но я не желаю быть твоим палачом. Ты пробудешь в этой школе ровно шесть дней. По истечении означенного срока ты будешь волен остаться там или же вернуться к Наставничеству.

Кокон замолчал. Эвельф склонилась к моему уху и прошептала:

— Пусть он назовет школу, прошу тебя, спроси название.

У меня во рту пересохло, но я подчинился. Маг сосредоточился, черты его лица исказились еще сильнее.

Так значит, отец решил предпринять последнюю попытку, даже мертвый он намерен повлиять на мое решение присоединиться к ордену Наставников. Однако откуда такая уверенность, что шесть дней, короткие шесть дней, способны хоть что-то изменить? Даже совет ректоров не смог бы заставить меня покориться и отказаться от Странничества.

— Школа Ловцов Света, сын мой, — раздался голос отца.

Школа Ловцов Света… Кто-то из моих друзей упоминал это странное название: мифическая школа для плохих парней. Там они попадали в руки педагогов-извергов, жили почти в тюремных условиях и в конечном итоге теряли всякую индивидуальность. На самом деле никто не верил в существование таинственной школы.

И вот сейчас отец доказал: Школа Ловцов Света существует. Я наконец-то разгадал замысел покойного родителя: он оказался слишком подлым, чтобы нанести удар самостоятельно, он боялся, что я могу осудить его. Он не желал разрушать сложившийся образ, хотел остаться в моей памяти бесхитростным воителем, преданным лишь собственному мечу. Он хотел, чтобы совершенно посторонние люди разбили вдребезги мои чаяния и мои мечты. Но он ошибся: любое испытание только укрепит мою веру.