Сумеречная земля - [8]

У меня есть еще один оттиск, на котором только лицо, еще более увеличенное. Точечка здесь превратилась в расплывчатое белое пятно; на виске-темно-серые тени, правая бровь и впалая щека тоже в тени.

Я прикрываю глаза и провожу кончиками пальцев по прохладной поверхности фотографии, от которой не исходит никакого запаха. Здесь, в пригороде, тихие вечера. Я сосредоточиваюсь. Вся поверхность снимка одинакова. Блестящий глаз — к счастью, он никогда не будет смотреть на меня через камеру — непроницаем и непрозрачен под моими пальцами, и мне не проникнуть внутрь этого заурядного человека. Я продолжаю всматриваться. Возможно, с помощью моего воображения, обостряющегося в ночи, проникнуть все-таки удастся.

Братья людей, которые выстояли под изощренными пытками и умерли, не нарушив молчания, теперь сломлены наркотиками и хитрыми уловками. Они выкладывают всё, держа своих следователей за руки и открывая свое сердце, как дети. После того как они выговорились, их отправляют в больницу, а потом на реабилитацию. В лагерях их легко отличить. Это те, что прячутся по углам или весь день расхаживают взад-вперед вдоль ограды, бормоча что-то себе под нос. Глаза их закрыты для мира стеной — быть может, стеной из слез. Они — призраки или отсутствие самих себя: там, где когда-то были они сами, теперь осталась лишь черная дыра, через которую их высосали. Они умываются и все равно чувствуют себя грязными. Что-то бесконечно выплескивается из их кишечника в серое пространство головы. Их память онемела. Они знают только, что был разрыв во времени и в пространстве (я пользуюсь своими словами), что они здесь, сейчас, в «после», что их прибило откуда-то волной.

Эти отравленные тела, безумные плавающие люди лагерей, которые были — позвольте мне это сказать — самыми лучшими из своего поколения, мужественными, сердечными, — именно они причина всех моих печалей. Почему они не смогли нас принять? Мы могли бы их полюбить — наша ненависть к ним выросла из наших напрасных надежд. Мы принесли им наши жалкие «я», дрожавшие на краю небытия, и просили лишь, чтобы они нас признали. Мы захватили с собой оружие — винтовку и ее метафоры, — единственное, с помощью чего, в нашем понимании, мы могли установить связь между нами и нашими объектами. Мы искали избавления от трагического неведения. Наш кошмар заключался в том, что все, к чему бы мы ни тянулись, проскальзывало у нас между пальцев, и оттого мы не существовали; и что бы мы ни заключали в объятия — увядало, поэтому единственным, что существовало, были мы. Мы высадились на берега Вьетнама, сжимая оружие и умоляя, чтобы кто-нибудь, не дрогнув, встретил эти зонды реальности. Если вы докажете, что вы есть, кричали мы, тем самым вы докажете, что и мы есть, и мы полюбим вас бесконечно и осыплем дарами.

Но, как и все остальное, они увяли у нас на глазах. Мы искупали их в море огня, молясь о чуде. Их тела сияли в пламени небесным светом; в наших ушах звенели их голоса; но, когда огонь угас, они оказались всего лишь пеплом. Мы выстраивали их во рвах. Если бы они шли к нам под пулями и пели, мы бы упали на колени, мы поклонялись бы им; но пули сражали их, и они умирали — как мы и опасались. Мы разрезали их, мы проникали в их умирающие тела, вырывая печень, надеясь омыться в их крови, — но они испускали вопли и обрызгивали нас кровью, как наши самые презренные фантомы. Мы проникали даже глубже, чем прежде — в их женщин; но, когда мы возвращались, мы были по — прежнему одиноки, а женщины были подобны камням.

После слез нас охватило раздражение. Доказав нашим печальным «я», что это не темноглазые боги из наших снов, мы хотели лишь одного: чтобы они ушли и оставили нас в покое. Какое-то время мы готовы были их пожалеть, но еще больше нам было жаль нашего трагического стремления выйти за пределы. А потом жалость у нас иссякла.

II

Этим Введением я завершаю свою работу над проектом Кутзее «Новая жизнь для Вьетнама».

ВВЕДЕНИЕ

1.1. Цели отчета. В этом отчете рассматривается потенциал радиовещательных программ в фазах IV–VI конфликта в Индокитае. В нем даются оценки достижений в этой области психологической войны в период фаз I–III (1961–1965, 1965–1969, 1969–1972) и рекомендации относительно определенных изменений формы и содержания пропаганды в будущем. Эти рекомендации относятся как к службам радиовещания, управляемым непосредственно агентствами США (включая передачи на вьетнамском, кхмерском, лаосском и на местных диалектах, но исключая тихоокеанские службы «Голоса Америки»), так и к тем, которые находятся в ведении Вьетнамской Республики и пользуются технической консультацией США (главным образом радио «Свободный Вьетнам» и радио Вооруженных сил Вьетнама).

Стратегия психологической войны должна определяться общей стратегией войны. Этот отчет составлен в начале 1973 года, когда мы вступаем в IV фазу войны, фазу, при которой пропаганда будет играть решающую роль. Предполагается, что, в зависимости от внутренних политических факторов, фаза IV продлится либо до середины 1974 года, либо до начала 1977-го, после чего будет резкая ремилитаризация конфликта (фаза V), за которой последует реконструкция полиции и гражданской власти (фаза VI). Этот сценарий намечен в общих чертах, поэтому я, не колеблясь, распространяю свои рекомендации на период после окончания фазы IV вплоть до последних фаз конфликта.