Сулла - [23]

Меры, принятые консулами, и дальнейшие события подтверждают эту догадку: на следующий день после сражения Сулла и Помпей Руфин созвали собрание народа, перед которым оба консула, выразив сожаление по поводу ситуации, в которую ввергли Республику демагоги, оправдали свое вмешательство необходимостью установить порядок и безопасность имущества и личности. Затем они объявили, что предложат на народное голосование серию распоряжений, призванных предотвратить возврат к таким беспорядкам.

Эти законы, носившие имя их авторов (каждый из них был, таким образом, частью Закона Корнелия — Помпея), в основном, относились к самой организации избирательных процедур: с одной стороны, каждый законопроект должен был впредь подвергаться предварительной апробации сената (что раньше было правилом для текстов, вынесенных на собрание трибами); и затем самое главное в законодательной деятельности передавалось центуриатным комициям, то есть собранию, которое группирует граждан больше не по территориальным единствам (как трибутные комиции), а по классам цензитариев, и в котором большинство достигалось, если восемнадцать центурий всадников и восемьдесят центурий граждан первого класса (самые богатые) голосовали одинаково. Эта центуриатная организация, начало которой легенда относит ко временам царя Сервия Туллия (VI век), опиралась на принцип пропорционального распределения налоговых и военных функций и политического веса: чем богаче был гражданин, тем более значительным было его участие в налогах и военных обязанностях, и тем более возможностей было у него обратить внимание на свой голос в собрании. Предлагая передать центуриатным комициям вес, который они утратили, Сулла и Помпей Руфин утверждением, что они искореняют всякий повод к бунту, недвусмысленно отдали предпочтение избирательной системе, при которой влияние возвращалось к самым богатым и благоразумным людям, а не к наиболее бедным, готовым на все. Во всяком случае ясно, что, отнимая у собраний плебса законодательную инициативу, они лишали трибунов основательной части их власти.

Это было основным в законодательстве, предложенном консулами: то, что политически было самым важным. Но были также законы, принимаемые ради народа, по меньшей мере три. Первый ограничивал 10 процентами рост долга; второй подтверждал объявление врагами народа двенадцати руководителей фракции Мария и отдавал приказ о конфискации в пользу государства всего их имущества. Наконец, последний закон, на котором настаивал Сулла, аннулировал законодательство, насильственно установленное Сульпицием с того момента, когда Сулла вынужден был временно отменить iustitium.

Насколько известно, свод мер был принят в нормальных условиях: Сулла отправил свои легионы заканчивать приготовления к Восточной кампании. И выборы магистратур на следующий год прошли без инцидентов, если не считать того, что приверженцы Мария, воспрянув духом, теперь открыто выступали за кандидатов, подпадавших под амнистию, и им даже удалось в некоторых случаях провести своих людей вместо тех, на кого опирались консулы, в частности вместо племянника самого Суллы Секста Нония Суфеиата. Что же касается консулата, выбор пал на Гнея Октавия, несомненно, в данном случае самого неспособного человека, одновременно нерадивого и некомпетентного, и на патриция Луция Корнелия Цинну, которого Сулла, по-видимому, поддерживал. В самом деле, во время своей кампании Цинна торжественно поднялся на Капитолий, держа в руке камень и клянясь всеми богами, что если он не будет честно защищать интересы Суллы, пусть его выбросят из Города, как он бросает этот камень, и театральным жестом бросил его с высоты Капитолия под аплодисменты многочисленных свидетелей. Ничего не известно о кредите, который Сулла мог дать под эти манифестации; зато известно, что он предпочел не стать врагом этого знатного патриция, активного и компетентного. И сам факт, что последний посчитал полезным проводить кампанию, обещая следовать только что принятым постановлениям, позволял Сулле быть уверенным в политическом равновесии, потому что Цинне таким образом удалось быть избранным.

Как было предусмотрено в начале 88 года, каждый ушедший в отставку консул должен был взять на себя командование: Квинт Помпей Руфин замещал Гнея Помпея Страбона во главе армии в Италии для ведений операций по очистке, заканчивая Союзническую войну, в то время как Сулла отправлялся на Восток. Если последний действительно взял направление на Грецию, то для Помпея Руфина история заканчивается здесь: он отправился в свою армию и созвал ее на собрание. Помпей Страбон держался несколько в стороне, как если бы стал частным лицом, чуждым военным делам. Солдаты приблизились к своему новому командиру, кажется, чтобы лучше слышать его, и, оттеснив таким образом от офицеров, убили. Войска начала охватывать паника, но сразу же вмешался Помпей Страбон: осуждая убийц за то, что те подняли руку на консула, он дал понять своим войскам, что репрессий не будет, если они снова подчиняться его командованию.

Неизвестно, был ли Сулла осведомлен об этом трагическом событии, направленном на сохранение командования италийской армии за Помпеем Страбоном. Во всяком случае, он не мог больше вмешиваться: следить за законностью было обязанностью новых консулов. Но быть не может, чтобы он не понял, что предвещало ему и его людям в последующие месяцы убийство коллеги.