Сухих соцветий горький аромат - [76]

Марк опустил глаза и стиснул зубы, на его нижней челюсти задвигались желваки. Он сидел неподвижно, словно изваяние, и молчал, а я не решалась нарушить тишину, боясь, оскорбить его чувства.

— Я давно предчувствовал этот момент, — сказал он и посмотрел на меня. В талой воде всколыхнулась печаль, но какая-то тихая, умиротворяющая, словно осень. — Ожидал, и всё равно в груди что-то будто оторвалось и укатилось, теперь уж не отыскать, не увидеть, что именно это было. Странно, но не больно совсем, — Марк протянул мне тёплую ладонь, я вложила в неё свою. Он крепко, почти благодарно сжал мою руку. — Ты оказалась решительнее меня. Признаться, я собирался сделать это сам. Мне казалось, ты остаёшься со мной из жалости. А я меньше всего хотел, чтобы меня жалели, — я опустила глаза, но Марк коснулся моего подбородка. — Я любил тебя так сильно, так страстно, как, наверное, никогда не смогу полюбить. Отчего же наша любовь так быстро иссякла?

— Она длилась девять лет, это не так уж быстро.

— Но из этих девяти лет восемь мы были порознь.

— Возможно, в этом и кроется причина. Мы слишком долго были порознь. Быть может, если бы не было этой разлуки, всё сложилось бы иначе.

— Выходит, судьба сыграла с нами злую шутку, — горько усмехнулся он. — А браслет оставь. Это мой тебе подарок, пусть и прощальный.

— Спасибо тебе, спасибо за всё.

Когда мы вышли из ресторана, на улице уже было темно. Стало прохладно, поднялся сырой, порывистый ветер, он кружился и завывал в узких переулках, точно кого-то потерял и безуспешно пытался отыскать. Над головой клубились низкие, тяжёлые тучи, пахло дождём и городским смогом. Марк быстро снял пиджак, и накинул мне на плечи.

— Позволь, я отвезу тебя домой, погода совсем испортилась.

Я кивнула. Уже возле самой машины, я резко повернулась к Марку и, запинаясь от волнения, проговорила:

— Марк, я любила тебя, любила до безумия. Ты веришь мне? Прости меня, прости, что причинила тебе боль.

— Глупенькая, — улыбнулся он и крепко обнял меня, — я это знаю. Мне не за что тебя прощать. Всё случилось так, как должно было случиться. Иначе быть не могло, и никто в этом не может быть виноват.

Глава 34

Стоя у двери Сашиной квартиры, я никак не решалась нажать на звонок. От волнения руки похолодели и мелко дрожали, в висках шумно пульсировала кровь, а сердце колотилось так сильно, что лёгкий воротничок платья то и дело боязливо вздрагивал.

«Аня, ты должна взять себя в руки, — сказала я самой себе, — успокойся».

Я закрыла глаза и сделала несколько глубоких вздохов. Почувствовав, что напряжение начало спадать, я коснулась кнопки звонка и ощутила на её поверхности знакомую выемку. В квартире раздался резкий, дребезжащий сигнал. Через мгновение послышались неторопливые тяжёлые шаги, щёлкнул замок. От радостного предвкушения долгожданной встречи я не могла сдержаться и, широко улыбаясь, уже готова была броситься в объятия. Но дверь распахнулась, и на пороге показался вовсе не Саша, а высокий, тучный незнакомец со светлой косматой бородой, взъерошенными волосами и выразительными голубыми глазами. На нём была растянутая, выцветшая светло-зелёная футболка, домашние спортивные штаны с вытянутыми коленками и мягкие клетчатые тапочки, надетые на босу ногу. Что-то неуловимо-знакомое было в его внешности, но я никак не могла понять, что именно. Улыбка мгновенно спала с моего лица, и я озадаченно уставилась на незнакомца.

— Здравствуйте, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу. — Вы к кому?

— Здравствуйте, — проговорила я с лёгкой подозрительностью в голосе.

Быстро прокрутив в голове, кто это может быть, и не найдя ответа, я отбросила эту мысль и нетерпеливо заглянула за плечо незнакомца, пытаясь взглядом отыскать в квартире Сашу. Его нигде не было. В гостиной на маленьком пушистом коврике, вытянув длинные мохнатые лапы, спал белый кот. Я не сразу узнала в нём спасённого нами Диогена. «Как же он вырос», — удивилась я и снова посмотрела на незнакомца. Он недоумённо разглядывал меня и явно ждал ответа на свой вопрос.

— Я к Саше Князеву, — торопливо ответила я, — он дома?

— Нет, — сказал тот, — он в отъезде.

Я почувствовала разочарование:

— А когда он будет?

— Не раньше чем через год, а то и через полтора.

Эта новость повергла меня в шок. Потрясенная и растерянная, я стояла на пороге квартиры, смотрела внутрь и не могла поверить, что услышанное — правда. Вон там, у стены, стоит маленький журнальный столик, на нём, совсем как прежде, возвышается салатовый абажур миниатюрного светильника, а вон виднеется край дивана, картина на стене, большое зеркало в гостиной и даже Диоген, распростёртый в дремотной неге на полу — всё в точности так, как было раньше. Значит и Саша должен быть здесь. Он не мог уехать так надолго, не мог. От ощущения безнадёжности положения, в котором я оказалась, и разочарования, вызванного крушением радужных надежд, внутри меня начало закипать раздражение, которое необходимо было выплеснуть на виновника моих бед. Так как худую весть принёс незнакомец, он автоматически стал виновником, и я с остервенением набросилась на него:

— А кто вы такой? Что-то я не могу вас припомнить!