Сухэ-Батор - [35]

Для Сухэ-Батора чиновники и писцы были всего лишь попутчиками. Он знал, что целиком полагаться на их слово нельзя. Им нет никакого дела до нужд народа. За революцией они не пойдут. Но сейчас они были нужны, на них следовало опираться. Они могут проводить разъяснительную работу среди остальных членов нижней палаты. Сухэ-Батор понимал, что бороться с иноземными захватчиками можно лишь сообща, привлекая на свою сторону всех недовольных оккупационным режимом. Он искал преданных людей. Он их нашел и в Худжирбулане, и в нижней палате богдо среди чиновников, и даже среди обедневших князей. Постепенно образовался кружок из двадцати человек. Состав его был неоднороден как по социальному положению, так и по взглядам. Наряду с аратами, цириками и офицерами сюда входили видные чиновники Данзан, Дэндыб, Догсом, Галсан и другие. Но все они сходились в одном: нужно изгнать китайские войска с монгольской территории и сохранить автономное правительство. Левое крыло кружка во главе с Сухэ-Батором стояло за народную революцию. Данзана, Дэндыба и Догсома вовлек в кружок учитель Жамьян. Эта маленькая группка действовала еще до образования кружка. Это они обратились к русскому послу Орлову с петицией, требуя защиты от китайских войск. Орлов, который уже был связан с китайцами, рассмеялся Данзану в лицо:

— Идите к своему богдохану, пусть он на вашу бумажку поставит печать. Так она не имеет силы:

Незадачливые просители отправились во дворец. Богдо повертел бумажку перед глазами и вернул ее.

— Обращаться за помощью к России в настоящее время не имеет смысла, — сказал он.

После этого Данзан, Дэндыб, Догсом, Галсан и Жамьян, обозленные на богдо, вступили в кружок Сухэ-Батора; это было время, когда кружок существовал, по сути, полулегально. О нем знали приближенные «солнечно-светлого» и даже сам Джебдзун-дамба. Это была организация с еще не оформившейся платформой. Некоторые члены ратовали за то, что поддержку следует искать у Америки или Японии, другие склонялись на сторону русских белогвардейцев. Колебался и зайсан Жамьян. Острые споры вспыхивали, когда члены кружка собирались в юрте Жамьяна.

Сухэ-Батор, вокруг которого объединились эти люди, не старался перекричать спорщиков. Он сидел с окаменевшим лицом и внимательно слушал. Он изучал своих попутчиков, стремился понять, чем дышит каждый. Сейчас ему нужны были союзники. Эти имели доступ к богдо-гэгэну, были связаны с верхушкой, а в огромной борьбе с китайскими захватчиками мог пригодиться даже «живой бог».

В Урге Сухэ-Батор бывал наездами. Зайсан Жамьян стал связующим звеном: он хорошо был осведомлен обо всем, что делается в правительстве, знал, что творится в мире. Со слов Жамьяна Сухэ-Батор переписал на листок «Условия в 64 пунктах об улучшении положения Монголии в будущем» и обсуждал этот документ с офицерами и цириками у себя в Худжирбулане. «64 пункта» вызвали возмущение даже у самых преданных богдо офицеров. «Все это дело рук Бадма-Дорджи и Ван-гуна! — восклицали они, боясь винить в чем бы то ни было «живого бога». — Пусть только гамины попробуют сунуться к нам!»

Узнал Сухэ-Батор и о том, что еще весной 1918 года автономное правительство получило из Москвы телеграмму Народного комиссариата иностранных дел, в которой Советское правительство известило, что все бывшие официальные представители царского и Временного правительств отстранены от своих должностей. Советское правительство заявило о своем стремлении установить новые отношения с Внешней Монголией, основанные на равенстве и взаимном уважении. Народный комиссариат сообщал о назначении в Монголию своего полномочного представителя, а также об учреждении должности комиссара по пограничным делам Сибири с местом пребывания в Иркутске. В это время в Ургу с согласия богдо-гэгэна вступил батальон китайских войск. Автономное правительство даже слышать ничего не хотело об установлении дипломатических отношений с красной Россией. Призыв Советского правительства остался без ответа. Все; что сделало правительство богдо-гэгэна, как бы в ответ на телеграмму, — это разогнало собрание русских рабочих и служащих в Урге.

Теперь росли и ширились слухи о новых победах Красной Армии. Контрреволюционный террористический режим Колчака, установленный в Сибири, трещал по всем швам. Совсем неподалеку от Внешней Монголии действовала сибирская партизанская армия под командованием Кравченко и Щетинкина.

В июле 1919 года сибирские партизаны вступили в соседнюю Туву, в сентябре партизанская армия взяла Минусинск.

3 августа 1919 года Советское правительство обратилось со специальным воззванием к правительству и народу автономной Монголии. В этом воззвании говорилось:

«Красные войска рабоче-крестьянского правительства, разбив царского адмирала Колчака, перешли Урал и победоносно вступили на Сибирскую равнину. Они несут освобождение сибирским рабочим и крестьянам, киргизам, бурятам и всему рабочему люду.

В этот момент Советское правительство обращается к монгольскому народу с братскими словами…

Восстание чехословаков и нашествие японцев на Сибирь не дали возможности осуществить наши планы и возвратить монгольскому народу то, что у него было захвачено царским правительством.