Сухарева башня - [41]

– Мы можем с тобой договориться?

– Это как?

– Если я тебе помогу, ты не убьешь Стрелка, а отдашь его мне. С остальными делай что хочешь. Но Стрелок – мой.

– Зачем он тебе? – спросил Иван, буравя собеседника взглядом.

– Так. Он мне кое-что должен, – игрок усмехнулся, и, когда Опалин увидел эту усмешку и то, как мгновенно преобразилось простоватое лицо собеседника, у юноши начисто пропало желание выпытывать, что именно Ларион должен странному гостю. – Но в одиночку я до него не доберусь. И ты тоже. Я помогу тебе, а ты поможешь мне. Я получаю Лариона, ты – всех остальных. И еще одно условие: о моем участии в деле ты не рассказываешь никому. Ни слова, ясно? Я и так слишком многим рискую.

Опалин задумался. Он не любил картежников, бильярдистов, игроков в домино. В его глазах все они были паразитами, обузой общества – не говоря уже о том, что деятельность некоторых из них нередко добавляла угрозыску работы. Но человек, устроившийся на его продавленном диване рядом со своей королевской шубой, внушал ему нечто вроде уважения. Во-первых, Авилов предупредил его в трактире; во-вторых, он действительно серьезно рисковал. И самое главное – он определенно ненавидел Стрелка и хотел помочь с его поимкой.

– Скажи, как именно ты сможешь мне помочь? – спросил Иван.

– Еще не знаю. Там видно будет. Я же говорю: люди болтают, – Авилов усмехнулся.

– А что-нибудь тебе о нем известно? Где он сейчас?

– Я не узнавал.

Странным образом этот лаконичный ответ успокоил Опалина. Он не выносил болтунов, любителей красивых фраз и эффектных жестов. Куда больше ему нравились люди, которые мало говорили, но много делали и которые честно признавались, что чего-то не могут или не знают. Однако все вышесказанное вовсе не значит, что Иван с ходу проникся к своему гостю доверием. Он решил, что при первой же возможности наведет о нем справки, когда это можно будет сделать, не привлекая ничьего внимания. «Играет в бильярд – значит, много где бывает и сталкивается с самой разной публикой… Может, он действительно сумеет мне что-нибудь подсказать – насчет Стрелка. А если нет… В конце концов, хорошо иметь хоть какого-нибудь соратника. Лучше, конечно, такого, на которого можно положиться…»

– Ты что-нибудь слышал о магазине «Арка»? – решился Опалин. – Он находился раньше рядом с трактиром Кутепова, а потом хозяин продал Савве помещение.

– И Савва там устроил бильярдный зал, – кивнул игрок. – Все верно.

– Я не об этом. Я вот что хочу знать: может, кто-нибудь из работников «Арки» был связан со Стрелком или его людьми? Или хозяин, некий Аркадий Вульф?

– Он умер в Праге пару месяцев назад, – равнодушно заметил Авилов. – А насчет «Арки» скажу вот что: если бы там кто-то был связан со Стрелком, Ярцев не стал бы покупать магазин. Никогда.

– Это Кутепов его купил, – напомнил Опалин.

– Неважно. Он делает только то, что одобрит Сидор. Со стороны кажется, что Кутепов – главный, но на самом деле это не так. Все решает Ярцев, и так было всегда.

– А когда они торговали… – не удержался Иван.

– Да, и в 19-м году тоже, – ответил Авилов, угадав завершение фразы до того, как оно было произнесено.

– Как ты можешь с ними общаться, зная, что они за люди? – вырвалось у пораженного Опалина.

– А как ты общаешься с убийцами у себя в угрозыске? Для тебя это часть работы, верно? Ну так для меня Ярцев – тоже часть работы. Он устроил мне встречу с Берманом, который нарочно для этого приехал в Москву.

– Это брюнет, что ли?

– Ну да. Я играл с ним сегодня.

– Выиграл?

– Конечно. Я лучше.

Он говорил, не хвастаясь, а словно констатируя общеизвестный факт. Опалин поймал себя на том, что сидящий на диване человек ставит его в тупик. Франт, но без заносчивости, способен отмычкой открыть дверь, но не уголовник. Иван никак не мог раскусить, кем он был на самом деле, откуда происходил, и положил себе обязательно прояснить этот вопрос.

– А ты много зарабатываешь? – спросил Опалин.

– Мне хватает.

В интонации ни тени насмешки, только на самом дне светло-серых глаз что-то блеснуло, как лезвие кинжала. И хотя Иван был еще очень молод, он сообразил, что человек этот – крепкий орешек и что просто так к нему не подступиться.

– Слушай, – начал Опалин, – я совсем забыл тебя поблагодарить…

– За что? Ты же и так с гранатой пришел.

– Ну, я… да. На всякий случай…

Авилов поглядел на него и засмеялся.

– Ладно, давай о деле, – сказал игрок. – Я не знаю, как скоро мне удастся что-то узнать. Но как только, так сразу. Оставь мне свой телефон.

Опалин стал путано объяснять, что он сейчас не на работе и дома он не всегда, потому что… Но под взглядом игрока понял, что все эти объяснения совершенно лишние, и стал искать, на чем писать. Разумеется, ничего такого под рукой не оказалось, и тогда он оторвал клочок от газеты и сбоку от рекламы фабрики «Красное веретено» имени Демьяна Бедного нацарапал два номера: домашний и рабочий.

– Надо нам придумать какое-то условное сообщение, если к телефону подойдет другой, – сказал Авилов, бережно укладывая этот жалкий клочок в золотой портсигар. – Вот что: я скажу, что звонят… – он поглядел на рекламу, – от Бедного[10].