Sugar Mama - [29]
– Двенадцатый карамболем[29] в среднюю, – объявил я, – ставлю двадцатку.
– Хо-хо! – закудахтал Фернандель. – А ты азартен! Лева, ты кого мне в пару поставил? Это же Билли Хьюз какой-то! Отвечаю двадцаткой, валяй!
Шар после моего удара отскочил от восьмерки и подтолкнул двенадцатого точно в лузу.
– Поздравляю! – подняла бокал Маша.
Больше она ничего не сказала. Когда губы молчат, разговаривают глаза.
– Мне понятны ваши чувства, но мы не настолько знакомы, чтобы что-то вам обещать, – сказали ее глаза.
– Вы же не откажете мне совсем?
– Я не люблю глупый флирт, мне интересны серьезные мужчины.
– Я вполне серьезен!
– Ни к чему все это. Лучше развлеките меня красивой игрой.
– Ваше решение окончательно?
– Пока не знаю.
– К столу! – потребовал Лева. – Сейчас устроим тебе харакири.
Разбил я неважно. И тогда, удивительно точно попадая в ритм Вертинского, плотными прямыми ударами, Лева начал «поднимать» свою ауру:
В последнем такте припева Лева промазал.
Потянувшись за мелком, я повернулся к столу спиной и быстро взглянул на Машу. Она с интересом ожидала продолжения.
– Круазе[30] в середину, пятерка! – объявил я. – Ставлю пятьдесят баксов.
– Ты обнаглел, Костик?! Ты что, ауру мою не видишь?! – возмутился Лева. – Здесь партия сделана, а ты какой-то круазе откопал!
– Давай! – вышел к столу Фернандель. – Я ставлю полтинник.
– Вот еще один француз! – ухмыльнулся Лева. – Бодайтесь, если вам приспичило, а я партию и так возьму.
– Мальчики, а что такое круазе? – поинтересовалась Лена.
– Этот хам собирается долбануть шар у борта, откуда, правда, хрен его знает, и отправить в середину.
– Лева, зачем ты ругаешься?
– Пардон, пардон! – извинился Зайцев. – Костя парень свой, не обижается, правда ведь?
– Правда, Лева, правда.
Я почувствовал фарт. Удары шли. После джина с тоником рука приобрела легкость и раскованность. Удар получился, и пятерка красиво вошла в лузу.
– Браво! – зааплодировали девушки.
Фернандель с кислой рожей достал из пачки сигарету.
– А ты, однако, непрост! – заметил Лева. – Часто играешь?
– Я одинокий пастух. Ни работы, ни денег… На что играть, Лева?
– Ну да! Ты ведь у нас скромный…
– Очень скромный, – подтвердил я.
И тогда случилось то, чего никто не ожидал.
– Предлагаю контракт! – сказал мне Фернандель, протирая кий фланелевой салфеткой. – Есть две позиции на радиостанции. Первая – водитель, он же мой денщик. Вторая – пиар-директор. Выигрываешь – будешь директором, проигрываешь – денщиком. Ну как?
– Так просто?
– Не придуривайся, – сказал он. – В твоем роду денщиками не служат, так ведь?
– Ну да. Мы все больше телочек пасем, – ответил я.
– Это у нас наследственное.
– Ну так что, – настаивал он, – играем?
Я не оставил Фернанделю никаких шансов. Мощным ударом в центр пирамида была разбита так, что партия была сыграна мной с кия[31].
Фернандель сослался на дела, оставил Машу у Зайцевых, сел в машину и укатил. Он газанул так, будто собирался взлететь над Великим каньоном. Крупные люди своеобразно водят машину. Такое ощущение, что они хотят выжать все, на что способно бедное железо. Фернандель вцепился в баранку так, как рвут штурвал пилоты, идущие на таран. Я подумал, что завтра для Фернанделя уже никогда не наступит.
Но завтра наступило. Я стал пиар-директором.
А с Машей ничего не было. После той выигранной партии я снова поймал ее глаза:
– Я выиграл ради тебя. Теперь ты моя?
– усмехнулись глаза Маши.
Никогда нельзя любезничать с женщиной в присутствии соперника. Нас сталкивают лбами, чтобы получить удовольствие от петушиных криков и летящих перьев. Подозреваю, что Клеопатра удовлетворяла себя скорее не любовью, а готовностью безумцев расстаться с жизнью ради ее любви. Однако очередь к ее телу была по меньшей мере странной. Слукавил Александр Сергеевич, уложив в постель Клеопатры сначала Флавия, затем младого мудреца Эпикура и только потом красавца, не передавшего векам своего имени. По всем законам жизни этот красавец и должен был первым попасть в царскую койку. Хоть и младой, но все же мудрец, а тем более – поседевший в римских легионах воин сразу бы смекнули, что за стерва эта самая Клеопатра. Многое в наших поступках зависит от инстинктов, но кое-что и от разума. Напрасно я просил Машу подарить мне хотя бы надежду. Маша просто играла. Такова женская натура.
Уже вечером я забрел на Великие озера. Присел на плотине. Закурил. Сигаретный дым плыл над дымкой воды. Smoke on the water. Сильно ударила где-то рыба, быть может, та, что ушла когда-то от Гойко Митича. «How do you feel, fish? – he asked aloud. – 1 feel good and my left hand is better and I have food for a night and a day. Pull the boat, fish»
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Второй роман о Веронике. Первый — «Судовая роль, или Путешествие Вероники».
«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.