Sugar Mama - [27]

В армии я обыгрывал подполковников мобилизационного отдела, при котором состоял на службе, но своему непосредственному командиру, полковнику Сарычеву, добросовестно сдавался. Что делать – в душе мы, конечно, бунтари, но в жизни чаще Молчалины. Перед душой оправдывался тем, что в армейском уставе фамилия рядового Чацкого не значится.

Всякий раз, проигрывая Сарычеву, я думал о том, что все в нашей жизни подчинено определенным законам. «Взять, к примеру, армию, – думал я. – Чем Сарычев лучше меня? Таких, как я и он, в армии тысячи, а в жизни – миллионы. Миллионы судеб – миллионы кораблей. Понятно, что катастрофы не избежать, поэтому и необходим лоцман, неважно, с какой фамилией и под чьим флагом он поведет свои армады. Важно, чтобы всех и всегда – одним фарватером. Если сказано на «север» – значит, точно не на юг, так что извольте! На юг, конечно, тоже можно, но только летом и за свой счет».

Впрочем, куда бы нас ни вели, умирать всегда предлагают в одиночку. Обо всем этом неплохо задуматься, когда садишься за карточный стол пытать судьбу, потому что любая игра – это наша жизнь в миниатюре. Зарисовка. Набросок. Этюд. В этюдах тоже нужна стратегия. Моя стратегия была проста: не ошибайся сам, пусть ошибаются другие.

И было бы с такой стратегией все легко и просто, но только жизнь после армии не заладилась. И лоцманы попадались слеповатые, и жена не радовала, и я ее огорчал. Все чаще вспоминался пастух Саня, все сильнее хотелось черносмородиновых глаз, и рвалась душа в поля небесные побродить по белым-белым облакам.

Набрался однажды сил и сказал жене, что подаюсь в пастухи. Отдал ей квартиру, взял пару сорочек и пошел пасти телочек.

Ах вы, телочки мои, буренушки, звездочки мои ненаглядные! Что ж вы меня доите и по-утренней зорьке и по-вечерней? Пастушок же ваш – не петушок с золотым гребешком. Ему ласка нужна и чтобы в глазах смородина черная. А вам травку давай ямайскую да пирсинг золотой.

Телочки попадались все больше беленькие или мелированные. И Ашот, пастушок приезжий, мне сильно завидовал.

– Опять пародистый телка завел?!

Вот так Ашот говорил. А я ему отвечал:

– На чужой телка не запрягай свой шестерка, Ашот-джан! По-хорошему говорю.

Но Ашот по-хорошему не понимал.

Как-то повез я выгуливать телочку на Выставку достижений народного хозяйства. По павильонам походить, на людей посмотреть, ее показать.

Увидела она достижения турецкого народа и обосралась от радости. Для них, телочек, это дело привычное.

А я с детства говно не люблю. Особенно когда за другими подбирать. Тут Ашот и подсуетился.

– Хочешь, – говорит он моей телочке, – я весь этот палатка тебе подарю? Будешь здесь хозяйка!

Она, даром что телочка, сразу согласилась.

Теперь продавщицей у Ашота работает. Цветами торгует.

Все разбежались…

Остался я без телок, без бабок и без работы. Так – одинокий пастух. Не то что ковбой Мальборо…

Одинокий пастух – голодный пастух. Это еще Гойко Митич мне говорил. Наверное, с голодухи я и обыграл в преферанс Леву с Евгением Евгеньевичем.

– Я карты в руки взял, когда ты туза от дамы не отличал! – сказал Лева, отдавая мне выигрыш. – Сегодня просто день неудачный, с утра голову ломит. Подлечусь пойду. Друзья завтра приезжают. Ты на бильярде играешь? – спросил он.

Скажи я тогда «нет» – в жизни не узнал бы, что такое радиостанция. Так и остался бы невежественным человеком. Но я играл на бильярде.

– Иногда играю, – ответил я.

Леве это понравилось. Наверное, решил вернуть деньги.

– В русском бильярде главное – плотный удар. Знаешь, сколько лет я его ставил?! Теперь, только вышел: шлеп, шлеп и партия! – сообщил он.

– Да, Лева! И на рыбалку ты с электроудочкой ходишь, и на бильярде ты крут, и вообще – человек! – сказал Евгений Евгеньевич.

– Правильно, – согласился Зайцев. – Зачем идиотом на пруду сидеть? Пришел, разрядом тюкнул – и собирай улов.

– А в чем кайф? – спросил я.

– Червей копать не нужно! – подметил Зайцев. – Ты, Костик, если хочешь на бильярде поиграть, приходи завтра. Только с Фернанделем не играй. Лучше уж я тебя сам, по-соседски сделаю.

– Фернандель так крут?

– Запомни, – предупредил Зайцев, – зовут его Фернандо. Директор радиостанции, серьезный бизнесмен и все такое. После пятой рюмки на Фернанделя обычно не обижаются, но переходить с ним на фамильярность не рекомендую, договорились?

– А что за станция?

– Откуда я помню! Для меня лишь одна станция святая, – сказал он, – где табличка привинчена «Начальник Лев Зайцев». А рок там, шмок всякий и прочую попсу – в этом я плохо разбираюсь. Хотя песни люблю.

Понятно, что приглашение я получил лишь в отместку за выигрыш. Ни в каком другом случае в святая святых меня бы не допустили. У Левы позиция типичного чиновника: со всеми дружить, близко никого не подпускать. В доме у Зайцева есть канализация, горячая вода, сауна, бильярдный зал и мощный электрический котел. Когда Лева его включает, мой телевизор показывает бледную закорючку, похожую на логотип Nike. Весной Лева командирует на дачу служебный уазик и завозит семью: тестя, которого называет «деда», тещу, которую предпочитает никак не называть, сына Левушку, жену Леночку и дочку Сашеньку. Сам начальник станции наезжает по выходным на шашлыки, пострелять с Левушкой из пневматического ружья по воронам, порыбачить элетроудочкой, в картишки поиграть и покатать шарики на бильярде. Дача оформлена на тестя, джип – на жену, за Левой числится лишь служебное кресло. Как выяснилось, этого ему вполне хватает.