Суета сует - [5]

Крепыш за столом, увидев Наташу, вскочил, схватил с подоконника рубаху, принялся суетливо натягивать ее на себя. Верзила с ключами медленно повернул голову к двери, и у него, словно тая, исчезло сонное выражение, а глаза по-кошачьи широко раскрылись и снова сузились, превратившись в добродушные щелки.

Андрей слегка подтолкнул девушку вперед.

— Знакомься. Алексей Бахтин, — показал в сторону стола. Повернулся в сторону здоровяка с ключами. — Ну, этого-то типа ты знаешь. Николай Бахтин. Помнишь?

— Здравствуй, — Бахтин вытер ладонь о брюки, протянул ее. Заулыбался.

— Здравствуй, — Наташа помедлила миг, но все же руку подала. Почувствовала шершавые и твердые бугорки мозолей, словно полено сжала. — А ты, — она проползла взглядом по довольному лицу Бахтина, по его широкой, квадратной какой-то груди, поискала слово. — А ты… поправился, — и отвернулась.

Ее с откровенным любопытством разглядывал третий — тот, чернявый. Он стоял около открытого чемодана, разговаривал с Андреем, но смотрел на Наташу. Когда взгляды их встретились, чернявый улыбнулся — незаметно, уголками губ, и от этой улыбки Наташе стало неприятно: такое впечатление, будто парень этот знает о ней что-то нехорошее, постыдное.

— Максим, — представил его Андрей. — Наш новый жилец.

— Может, ты скажешь, как девушку зовут, — Максим медленно перевел взгляд на Андрея, потом опять на Наташу. Говорил он растягивая слова, чуть в нос, и в голосе его, как и в глазах, опять почудилось Наташе то ли усмешка, то ли знание какой-то неприличной тайны.

— Да, конечно, — Андрей засмеялся. — Это Наталья Васильевна Сокольская. Моя бывшая одноклассница и однокурсница. Прошу любить и жаловать.

Алексей Самарин, застегивая рубашку, дернулся в полупоклоне — поздоровался. Пододвинул стул девушке, предложил сесть.

— Спасибо, — она изобразила губами улыбку. — Я сейчас пойду. У вас тут… — развела руками. — Не вовремя я, — и выжидательно поглядела на Шахова.

Тот деловито перебирал книги на столе. Выпрямился, оглядел невидящими глазами комнату, покусал в задумчивости ноготь.

— Шахов, я пошла, — без выражения сказала девушка. — До свидания.

— До свидания, до свидания, — повторил Шахов, но тут же до него дошел смысл слов. — Стой, куда пошла? Подожди немного, я провожу… Леха, ты зеленую папку не видел?

Самарин вытащил из-под вороха бумаг папку, протянул и опять просительно предложил Наташе:

— Сядьте. Чего же вы стоите-то?

Она села — прямая, гордая. Положила на колени сумку, огляделась.

Полки с книгами. Стол, тоже заваленный книгами. Книги и на подоконнике. Над столом, на широкой доске, образцы пород, минералов. Три кровати. Над одной — лакированные, слащавые портреты Есенина, Маяковского, Хемингуэя — белобородого, белоголового, в грубом свитере. Над второй кроватью — геологическая карта Урала. Над третьей нет ничего. Рядом с ней Максим. Невозмутимый, сосредоточенный, он не спеша и аккуратно выкладывал на постель вещи из чемодана. Увидел краем глаза, что Наташа смотрит на него, подмигнул быстро и дерзко. Девушка вспыхнула, перевела торопливо взгляд на Шахова. Тот, насупившись, ворошил в папке какие-то пожелтевшие вырезки.

— Слышь, Шахов, — лениво окликнул Бахтин. — У меня сын родился.

— Ну, — Андрей удивленно вскинул голову. — Поздравляю.

— Приходи сегодня к семи. Отметим. И ты приходи, — Бахтин повернулся к Наташе.

— Обязательно придем, — пробормотал Андрей, опять уткнувшись в папку.

Наташа под вопросительным взглядом Бахтина повела еле заметно плечами, словно ей стало холодно, посмотрела и раздумье на Шахова.

— Хорошо, — она постаралась улыбнуться Бахтину. — Если это удобно.

— Чего ж неудобно, — заморгал тот. — Сын ведь родился. — Развернулся к Алексею Самарину: — Ну, Леха, в последний раз спрашиваю: придешь?

Белобрысый крепыш сморщился как от боли, замотал головой:

— Не могу я, пойми, не могу. В третью смену мне.

— А я-то, дурак, хотел еще сына в твою честь Алексеем назвать! — Бахтин хлопнул себя ладонью по бедру. — Да я лучше его назову… — Наткнулся взглядом на Максима. — Во! Лучше Максимом назову. Максим Николаевич! Звучит?

— Звучит, — подтвердил, выпрямившись, Максим. — Жить будет максимально. На полную катушку.

— Во! Вот именно — максимально! — обрадовался Бахтин и, сделав свирепое лицо, спросил: — А ты придешь? Или тоже некогда да неудобно?

— Приду, — спокойно ответил Максим. — Только куда?

— Поехали. Сразу и поехали, нечего тянуть! — Бахтин откачнулся от шкафа, взялся за ручку двери. — Сокольская, поехали? Довезу.

— Шахов, я пошла! — Девушка резко встала, отодвинула стул.

Андрей поднял от папки непонимающие глаза, глянул вопросительно.

— Уходишь?.. Николай, — он заискивающе улыбнулся Бахтину, — это твой «москвичок» на дворе? Будь другом, подбрось Наташу. — И опять к ней: — Извини, мне надо зайти в одно место. Очень надо, — помахал вырезкой.

— До свидания, — холодно сказала девушка всем сразу и вышла.

Она отошла уже далеко от общежития, когда ее окликнул Бахтин:

— Э, Сокольская, куда ты? Брезгуешь, что ли, со мной ехать?

Она оглянулась, постояла секунду, опустив голову и сбивая сумкой пыль с будыльев лебеды, потом развернулась, подошла к «Москвичу».