Суета сует - [34]

— Привет, Андрей! — Павел не знал, как держаться. — Уезжаешь?

— Виделись уже: чего здороваться? — Шахов сунул бумагу в карман. — Сколько получил? Пять баллов?

— Да вот… — глаза Павла радостно заблестели, но он пригасил их и опять притворился опечаленным. — Не знаю, как и проскочил. Мой диплом по сравнению с твоим…

— Ладно, не прибедняйся. Поздравляю, — Андрей сунул ему, не глядя, руку. Присел на кровать. — Посидим, помолчим на дорогу.

Павел послушно пристроился рядом с ним, положил на колени руки.

— Слышь, Андрей, — просительно начал он, моргая округлившимися глазами. — Пойдем в двести шестую. Все наши там. Тебя только ждем.

— Не пойду! — Шахов стремительно встал. Показал на чемодан: — Помоги вынести, а то сейчас побежишь на помощь звать, чтобы не отпускали.

— Зря ты уезжаешь, — заныл Павел и переступил с ноги на ногу. — Пойдем, отметим. Некрасиво получается. Паши без тебя-то начинать не хотят.

— Сказал, не пойду, и не приставай! — Андрей скрипнул зубами. — Что я там, как паршивая овца, всем настроение портить буду. Хватит об этом.

— Кому портить? — возмутился Павел. — Что мы, не понимаем разве?

— Вот именно, — понимаете, — Андрей развернулся к нему. — Начнутся сочувствия, соболезнования. Не хочу, — взял портфель, тубус. — Не хватало еще, чтобы я вам праздник в поминки превратил, — пнул дверь, вышел.

Павел, скособочившись, засеменил за ним, волоча чемодан.

Около трамвайной остановки Павел еще раз попробовал убедить друга, просительно заглядывая ему в глаза:

— Нехорошо так, Андрей, не по-товарищески.

— Чего не по-товарищески?! — взорвался тот. — Ну зачем я буду людям радость отравлять, зачем? Они-то с какой стати должны себя скованно чувствовать? — Пожал другу руку. — Еще раз поздравляю. Мой подошел.

Втолкнул чемодан в трамвай. Вскочил на подножку, скрылся.

— Ты адрес-то не забыл? — всполошился Павел.

— Записал, записал, — подал голос из вагона Андрей.

— Если что, если тебя там клевать начнут, — Павел умоляюще заглядывал в дверь, — дуй ко мне! Нам люди во как нужны! — провел ладонью над макушкой. — Место участкового геолога я тебе гарантирую.

— Спасибо, Паша, — Андрей помаячил ладонью. — Если прижмет, приеду.

Дверь мягко сомкнулась створками. Трамвай дернулся, стал набирать скорость. Через заднее стекло Шахов увидел, как Павел смотрел из-под ладони вслед вагону, потом повернулся и не спеша побрел к общежитию. Но вскоре он стал убыстрять шаг, потом побежал трусцой и, не в силах, видимо, совладать с радостью, подпрыгнул вдруг, словно волейболист, сбив рукой обвисшие от жары листья придорожного тополя…

В Катерининск Шахов приехал в сумерках. Чертыхаясь, перебрасывая из руки в руку чемодан, он медленно шел от автобусной остановки и больше всего боялся встретить кого-нибудь из знакомых — представил себя со стороны и сам себе был противен, убежденный, что вид у него побитый, жалкий. Перед дверьми общежития перевел дух, приготовил уверенную, снисходительную улыбку. Вахтера, слава богу, не было, как всегда, на месте — значит, одним разговором меньше. Андрей перегнулся через стол, посмотрел в ящике — нет ли ключа от комнаты. И тут зазвонил телефон.

— Да, — Андрей машинально снял трубку.

— Простите, это общежитие? — неуверенно спросил женский голос.

— Общежитие, общежитие, — Андрей расшвыривал пальцем ключи, ища свой.

— Позовите, пожалуйста, Максима из семнадцатой комнаты.

— Из какой? — удивился Андрей. Захлопнул ящик стола.

— Из семнадцатой, — испуганно повторили в трубке. — Вам не трудно?

— Хорошо, — Шахов краем глаза изучал красочное, броско написанное объявление: «Сегодня в клубе — вечер отдыха!» — Ждите!

Положил трубку на стол, подхватил багаж и торопливо, на цыпочках, подошел к своей комнате. Набрал полную грудь воздуха, выдохнул.

— Здорово, гвардия! — распахнув дверь, бодро гаркнул с порога.

Алексей Самарин, нарядный, в праздничном коричневом костюме, повернулся от стола. Обрадовался. Кинулся к Андрею, обнял его.

— Здравствуй, здравствуй… Приехал? Наконец-то!

Максим повязывал перед зеркалом галстук. Тоже повернулся, кивнул:

— С приездом, — и неуверенно улыбнулся: может, Шахов и не помнит его.

— Тебя там к телефону какой-то игривый женский голосок приглашает, — сказал ему Андрей. Отлепил от себя Алексея. Бросил на кровать портфель.

— Спасибо, — Максим обрадовался вьюном скользнул в дверь.

— Ну, что нового? — Шахов устало опустился на свою постель, покачался. Оглядел комнату. — Вижу, свой портрет повесил, — усмехнулся, показал взглядом на портрет Бетховена над кроватью напротив. — Куда собрались?

— В клуб, на вечер отдыха. Я доклад делаю: «Прекрасное в жизни и прекрасное в искусстве». — Алексей изучающе глядел на портрет Бетховена. — И вправду похож! — поразился он.

— Читал в вестибюле про твой доклад, — Андрей подтащил чемодан. — Я тебе кое-что привез, эстетик, — откинул крышку, вынул «Импрессионизм», «Постимпрессионизм». — На. Изучай ИЗО, постигай музыку, потом нас, темных, просветишь, — протянул книги. — Здесь еще полчемодана. Да пластинок с центнер. Все руки оттянуло твое искусство.

Алексей взвесил на руке оба тома, поглядел на них с уважением.

— Вот это кирпичи!