Суета и смятение - [86]

Шеридан почувствовал себя неловко.

— Вы отказываетесь, потому что он так подумал о вас?

— Нет же! Всё, что он сказал, ПРАВДА!

— Ну… то есть он часто бывал здесь… вы так много для него значили… — Слова не шли Шеридану на язык, он словно нехотя выталкивал их, потом умолк, но заставил себя повторить: — Вы думаете, что он настолько увлекся вами, что вы не сможете переносить его общество?

— НЕТ! Он меня жалел. Заботился обо мне, я ему нравилась, он уважал меня — даже чересчур! Можете сказать, что он любил меня особой любовью, сделал бы для меня всё на свете, как и я для него, и он знал об этом. Это было прекрасно, мистер Шеридан, — сказала она. — Однако всё зло, что творит человек, всегда возвращается к нему, но не сразу, оно обрушивается на него, когда счастье кажется безоблачным. Понимаете, Биббз увидел мою суть, к тому же он никогда не был в меня «влюблен».

— Не был? Ну, сдается мне, он отказался от всех своих прежних устремлений — пусть глупых, но действительно важных для него; отринул их и отправился работать туда, куда никогда не хотел, только ради вас. Мой опыт подсказывает, что парень, решившийся на такое, должен быть по уши влюблен в девушку, ради которой он это делает! Вы говорите, он просто вас пожалел, но уверяю, что ТАК жалко ему могло быть только ОДНУ девушку на свете! Даже не сомневайтесь!

— Нет же, — сказала она. — Биббз не похож на других, он готов на жертвы ради кого угодно.

Шеридан усмехнулся.

— Сегодня, наверное, уже не так и готов, — ответил он. — Например, у меня закралось подозрение, что он считает бизнес и чувства вещами несовместимыми. Но мы не об этом. Его желание было простым и понятным — он хотел на вас жениться. Правда, мне показалось, что его привязчивость несколько утомила вас — так иногда случается. Но теперь из ваших слов я уяснил, что беда не в том. — Он кашлянул, и голос его дрогнул: — Вот что я скажу вам, мисс Вертриз, хотя вы всё прекрасно понимаете и без меня, потому как сами всё видите. Зря я вот так к вам заявился… Мне пришлось заставить Биббза свернуть с его пути на мой… я пошел на это во имя дела моей жизни и ради самого Биббза… уверен, вы осознаете, как больно ему было сдаваться. Но он справился. Не затаил на меня зла, не стал плевать в потолок, а честно погрузился в работу! Но она его не греет, он сжал зубы и несет свою ношу. И на это можно взглянуть так: ему НЕ ДЛЯ КОГО трудиться. К тому же такой выбор стоил ему вашей дружбы, и я уверен, что хуже всего ему именно по этой причине. Вы сами предложили открыть все карты, теперь ваш черед: почему вы не хотите его возвращения?

Она в отчаянии закрыла лицо руками.

— Я не могу принять его!

Сраженный мистер Шеридан поднялся на ноги.

— Ладно, зря я на вас давлю, — тихо произнес он.

Услышав это, она всхлипнула и уронила руки, открыв лицо.

— Он всего лишь жалел меня!

Мистер Шеридан не сводил с нее взгляда. Мэри была не только гордым, но и трагически честным человеком: она выдала свои беспомощность и отчаяние с головой. Это настолько бросалось в глаза, что даже теряющийся в происходящем Шеридан смог понять ее чувства. Он тут же преобразился: от печали не осталось и следа, он расплылся в улыбке.

— Нет! Нет, — восклицала она. — Не надо…

— Я ему не скажу, — произнес мужчина, стоя на пороге. — Ничего никому не скажу!

Глава 33

В тот день стоял туман, настоящая дымовая завеса, особенно густая в сердце святилища. По храму сновали люди, деловитые и грязные, всё плотнее обрастая снаружи и изнутри слоями смолы, угольной пыли, битума, сернистой кислоты, купоросного масла и иных привычных веществ, без которых и воздух не воздух, одежда не одежда, а домочадцы не домочадцы. И дым, и шум, и суета — всё указывало на то, что город растет. Дыма было больше, чем в такой же февральский день годом раньше; было больше шума; толпы стали гуще — и, несмотря на это, быстрее. Дорожной полиции приходилось несладко: все перемещались, как им заблагорассудится, сохранив эту привычку со времен старого города; пешеходы переходили улицу кто во что горазд и не только гибли чаще, чем на узаконенных переходах, но и мешали автомобилям, трамваям и грузовикам, отчего водители впадали в буйное негодование. Регулировщики света белого не видели, к тому же и сами, конечно, иной раз попадали под колеса, но никак не могли заставить горожан осознать, насколько страшно и смертельно опасно передвигаться по улицам. Это поражало, ибо в городе вряд ли нашелся хотя бы один житель, лично не знакомый с кем-то погибшим или пострадавшим в аварии или с водителем, под машину которого попадал пешеход. И вместе с тем необычайно озабоченные лица прохожих давно перестали удивлять: все куда-то спешили, думая о чем-то своем, и ничуть не волновались из-за грязи или опасности.

Мэри Вертриз редко появлялась в городе и потому ни разу не видела аварии — до этого времени. Сегодня она отправилась в торговый район по поручению матери, боязливо приступавшей к восстановлению полуразвалившегося хозяйства. Походив по универмагам, Мэри вдруг осознала, что находится рядом с небоскребом Шеридана. Его было видно с любой точки улицы: он нависал над головами огромной, мрачной прямоугольной тенью, устремленной вверх и исчезающей в колышущихся клубах смога. Высоченный, закопченный, отвратительный, он казался олицетворением силы и размера — но в глазах Мэри это громадное здание не было лишено красоты. Шеридану удалось внушить ей нечто важное и потому никак не выходящее у нее из головы. Она вновь и вновь мысленно прокручивала их беседу, начиная верить в правдивость его слов: «ТАК жалко ему могло быть только ОДНУ девушку на свете!.. Гурней уверен, что Биббз не сможет стереть вас из памяти…» Если в тот день эти высказывания смутили ее, то теперь ее душа запела. И случилось это преображение тогда, когда она увидела аварию.