Суди меня по кодексу любви (стихи и поэма) - [22]

Открыла тайну своего адата

И сразу взрослым сделала меня.

Но гребням лет не в образе богини,

А женщиной из плоти и огня

Она ко мне является поныне

И превращает в мальчика меня.

Застенчивость, бесстыдство в ней

и трепет,

Вновь загораюсь я,

и оттого

Воображенье преклопенно лепит

Из женщины подлунной - божество,

Как глупость командира,

и не раз

Любовь была опасностью чревата,

Зато являла мужество солдата,

Что безрассудный выполнил приказ.

Она всегда похожа на сраженье,

В котором мы, казалось бы,

судьбой

Уже обречены на пораженье,

И вдруг - о чудо! - выиграли бой!

Она всегда похожа на сраженье,

В которое уверовали, но

Нежданно прибывает донесенье,

Что начисто проиграно оно.

И хоть любовь не сторонилась боли,

Она порою,

ран не бередя,

Была сладка, как сон под буркой в поле

Во время колыбельного дождя.

Я возраста достиг границы средней

И, ни на что не закрывая глаз,

Пишу стихи, как будто в миг последний,

И так влюбляюсь, словно в первый раз.

Хафиз не оставил Шираза. Перевод Я. Козловского

Манивший из разных сторон мусульман,

Сверкавший подобьем алмаза,

Хоть был недалек голубой Исфаган,

Хафиз не оставил Шираза.

Мерцал полумесяц над свитком дорог,

Но их опасался, как сглаза,

Хафиз потому, что оставить не мог

Печальными розы Шираза.

Владыки Востока из белых дворцов,

За честь они это считали,

С дарами к нему посылали гонцов

И в гости его приглашали.

Гонцы увозили, нахмурясь, как ночь,

Любезные строки отказа.

Писал он владыкам:

"И на день невмочь

Оставить мне женщин Шираза".

Саади бывал и в далеких краях,

Где пел он над струнами саза,

Но в жизни ни разу

любви падишах

Хафиз не оставил Шираза.

И к женщинам лик обращал, как привет,

Он даже во время намаза,

Покинуть боялся, наверное, свет

Хафиз в отдаленье Шираза.

Училище любви. Перевод Я. Козловского

Жизнь - высшее училище любви,

Чьи кафедры не каждому потрафили,

Ты в нем на факультете географии

Пред картой мира взгляд останови.

Материки, как полуострова,

Но даже там, где правит бал военщина,

"Целуй меня!"

мужчине шепчет женщина

Знак вечности не эти ли слова?

В училище история должна

Былые страсти изучать и чаянья.

Встарь поклонялись женщине отчаянно,

Тому пример Троянская война.

А это - медицинский факультет,

Но здесь не знают способов лечения,

Когда наносит женщина ранение

Мужскому сердцу, излучая свет.

На кафедре астрономов сто крат

Движения небесных тел осознаны,

А мне бы знать,

двумя любуясь звездами,

О чем они на небе говорят?

Завещание любви. Перевод Я. Козловского

Завещала любовь:

- Берегите меня

Вы не в каменных душах

бестрепетных скал,

Берегите меня, как в дороге коня,

Как для песни чунгур,

как для мести кинжал.

Завещала любовь:

- Берегите меня

Не в мечети, где вас

разделяет аллах,

Берегите меня среди ночи и дня,

Там, где жар оставляют

уста на устах.

Завещала любовьг

- Всем наследникам вы

Накажите моих не оспаривать прав,

Чтобы думой для каждой

была голова,

Мастерам колыбелей работу задав.

Завещала любовь:

- В неоплатном долгу

Предо мной вы должны

на земле пребывать.

Как изделья свои на

гончарном кругу,

Стану вас я кружить

и в огне обжигать.

"Я спросил на вершине...". Перевод Я. Козловского

Я спросил на вершине, поросшей кизилом:

"Что мужского достоинства служит мерилом?"

"Отношение к женщине",

молвило небе в ответ.

"Чем измерить, - спросил я у древней былины,

Настоящее мужество в сердце мужтаны?."

"Отношением к женщине",

мне отвечала она.

"Чем любовь измеряется сердца мужского?"

"Отношением к женщине!"...

"Нету мерила такого!"

Возразили служители мер и весов.

Эй, мужчины... Перевод Я. Козловского

Эй, мужчины,

вам к лицу ли

Разжигать, друзья мои,

В древнекаменном ауле

Петушиные бои?

И безумен ваш обычай:

Шумной, спорящей гурьбой

Наблюдать, ликуя, бычий

Завсегда кровавый бой.

Эй, мужчины,

вы и сами

Рассудительно лихи,

Не должны под небесами

Бой вести, как петухи.

Стародавнею порою,

Раны чести бередя,

Дрались горцы под горою,

С черных бурок не сходя.

Эй, мужчины, вам завещан

Долг высокий, чтобы вы

Бой вели во славу женщин,

Не склоняя головы.

Эй, мужчины,

не в разладе,

А коль драться, то в бою

Защищая жизни ради

Землю отчую свою.

Я и сам, где высь крылата,

У гнездовия дождя,

Бой веду за все, что свято,

С черной бурки не сходя.

"В Иран приехав вешнею порою...". Перевод Я. Козловского

В Иран приехав вешнею порою,

Трех женщин я повсюду встретить мог.

Одна тысячелетнею чадрою

Окутана была до самых ног.

Красивых женщин пели не случайно

Поэты здесь в былые времена.

- Кто вы, Ханум, чей лик сокрыт, как тайна?

- Я - Персия, - ответила она.

Чадра другой была под стать вуали,

Приметить позволяя неспроста

Жемчужины,

которые сверкали

В полуоткрытой киновари рта.

Казалось, проплывавшая в зените,

Слегка прикрылась облаком луна.

- Кто вы, Ханум? Как вас зовут, скажите?

- Я - Персия, - ответила она.

Точеные, как будто из самшита,

У третьей были ножки.

И, смугла,

Мне улыбалась женщина открыто,

И я подумал: "Боже, как мила!"

Прекрасный лик. Точеная осанка,

И дерзко грудь почти обнажена.

- А вы, мадам, наверно, парижанка?

- Я - Персия,

ответила она!

В Ширазе. Перевод Я. Козловского