Судьбы в капкане - [4]

— А без ног как остались? — напомнила Лянка.

— Мадинку я спасла. А вот сама не успела от поезда убежать. Споткнулась о рельсу, упала, машинист не успел затормозить. Переехал мои ноги. Я и не поняла. Потеряла сознанье от боли, когда пришла в себя, уже в больничной палате, — вздохнула Катя и умолкла.

— Вам хоть помогли?

— Ага! Держи карман шире! Кто и чем помог? Я когда очнулась и поняла, что случилось, онемела с горя. Хотела руки на себя наложить, да нянечка ни на шаг не отходила, все успокаивала, уговаривала, что мне нужно жить для детей, что все образуется. Да я понимала, что вместе с ногами потеряла все. Кому нужна калека? И не ошиблась. Хасан пришел на третий день вместе с отцом, навестить вздумали, и спрашивают:

— Ты что, совсем дура? Зачем бросилась спасать чужого ребенка, а своих забыла! Как станешь их растить? Кто за тобой ухаживать будет? На что рассчитывала идиотка сумасшедшая?

— Если ты думаешь, что я у тебя в няньках присохну, то напрасно мечтаешь! Мне нужна здоровая жена, а не безногая колода! — сказал Хасан.

— Ну и козел! — возмутилась Лянка.

— Так не только он, многие это же самое говорили мне в глаза и добавляли:

— Уж лучше б ты не выжила, пусть бы там и кончилась под поездом, чем теперь мучиться до самой смерти. Жалели вот так. Да разве я думала о себе? Так судьба обошлась! Она слепая и за доброе наказывает злом.

— Как же вы жили? Муж и вправду ушел от вас? — дрогнула Лянка.

— Пока лежала в больнице, он успел развод оформить и выписал из дома. Асланчика к себе взял, а Мишанька со мной остался. Не уговорили. Ну, а я, вот черт, еще в больнице узнала, что мне дали квартиру. Вот эту! Со всеми удобствами, просторную и магазины сбоку. Я даже хлеб из окна покупаю прямо из машины, горячий. И продуктовый с другой стороны. Мне ордер на нее прямо в палату принесли. И пенсию оформили. Не все вокруг сволочи. Хотя пенсия, честно говоря, копеечная. На нее не только жить, подыхать страшно. На поминки не хватит, — чертыхнулась баба зло. И продолжила:

— Так ведь у меня ребенок. Но тогда не до подсчетов было. Когда меня из больницы привезли сюда — в эту квартиру, я растерялась, думала, что здесь голые стены и пустота. Но ошиблась. На первый случай тут было все. Работницы моего детсада, соседи, исполком, старики Мадины, все сбросились и помогли нам с Мишкой. Пусть скромно, но обставили квартиру. Все предусмотрели. Осталось главное, вернуться в жизнь, это стало самым трудным. Ну что тогда мог мой малыш? А ведь нужно добраться до туалета, умыться, искупаться, приготовить еду, убрать в квартире, постирать, но как управиться, если я не могла ходить. Ох, и наревелась тогда. Сколько раз хотела наложить на себя руки. Но знаешь что спасло? Злость! Она не дала, удержала от глупости, чтобы не порадовался Хасан со своей родней моей смерти. И начала осваивать протезы. А на них без помощи не встать. Ходить и подавно невозможно одной. Сколько падала, разбивая руки и культяшки. Порой долгими часами валялась на полу, потому что не могла встать. Помочь было некому. Но самое страшное оказалось впереди, когда нам с сыном пришлось жить на пенсию. Ее не хватало на неделю. Но ведь нужно было еще платить за квартиру, за свет, газ, телефон. Где было их взять? Мишанька, бывало, плакал, так есть хотел. Случалось, просил, мол, мам дай на хлеб, так кушать хочется. А где возьму? Взвою в голос от горя, Мишка в страхе умолкает. Я в собес звоню, прошу помощи в исполкоме, там отвечают, что лимит мой выбран, надо учиться жить по средствам, — скульнула Катерина.

— Стала я безжалостно экономить на себе. Чтоб Мишке побольше перепадало еды. Но, начала терять сознание, падала в голодный обморок. О протезах говорить нечего, не было сил сдвинуть их. Брать в долг у соседей боялась, знала, что вернуть не смогу. Короче, загнала судьбина в угол и нож к горлу подставила, — выдохнула Екатерина колючий ком.

— А как выжили? Кто от голодухи спас?

— Ой и не говори! Вспоминать горько, — ерзнула баба в постели так, что пружины взвыли, и продолжила:

— Вот так-то днем позвонили мне в дверь. Едва доползла, открыла, на пороге свора девок топчется. И все в один голос просят:

— Тетенька! Возьми на квартиру к себе. Мы поступили в медучилище, а в общежитии нет мест. Все переполнено. Не бойтесь нас, мы из деревни, убирать будем, платить, еще и продукты из дома привезем себе и вам. Как к матери относиться будем…

— Ну, медучилище у нас через дорогу, совсем близко. Я и спросила, кто их ко мне послал? Они сказали, что обошли все наши дома, но никто на постой не взял. Бабы испугались, что молодые девки мужиков умыкнут, а мне бояться нечего, некого уводить. Украсть тоже нечего. Впустила девчонок, им понравилось здесь. Они по двое на раскладушке расположились поначалу. Потом койки привезли, а уж харчей приволокли целую кухню загрузили. Уж чего только не притащили! Все сразу появилось. Девки сами готовили, убирали, стирали, еще и деньги дали. Мы с сыном вмиг ожили. Вот так и послал Господь спасенье, поддержал в беде.

— А много их было? — спросила Лянка.

— Поначалу четверо, потом еще двое уговорили меня, набилось их тут, как селедки в бочке, но порядок держали отменный, я не обижалась, и прибирали не только в своей комнате, а во всей квартире. Ни пылинки не оставляли. Меня досматривали. Кормили, мыли, даже помогли протезы освоить. Водили по комнатам. И лекарства приносили, уколы делали. Так-то вот с год прожили. А потом девки мои освоились, стали ребят приводить. Поначалу все пристойно было, посидят, поговорят, музыку послушают, чайку попьют и расходятся тихо. А потом выпивать начали. Где попойка, там порядка нет. Музыку включали так, что подо мной койка подпрыгивала. Ну я им в стенку стучала, по первости считались, убавляли громкость. Потом перестали обращать на меня внимание и до утра шумели. Тут уж соседи начали ругаться, грозить милицией. Я, понятное дело, к своим девкам подошла. Сказала, чтоб искали себе другую квартиру, мол, больше не хочу их держать, с соседями скандалить, какие меня бандершей назвали и попрекали, что притон держу. Сказали, коль сами не выметутся, вызовут ментов. Ну девки не ожидали такого крутого виража. Прощенья запросили, уговаривать стали, чтоб не выкидывала их, обещались не шуметь и никого не беспокоить. Ну, поверила, все ж и сама к ним привыкла, боялась остаться одна как раньше. А девки и впрямь хвосты поприжали, утихли, присмирели, но ненадолго. Через месяц опять все заново: и музыка, и пляски, и драки, и крик до утра.