Судьбы и фурии - [95]

– Нет-нет-нет-нет-нет. No vous. Excusez-moi. No voulez coucher avec vous[46].

Он покраснел еще сильнее и покашливал всю дорогу до машины.

На шоссе водитель ненадолго остановился, чтобы купить ей клубничный молочный коктейль. Он оказался слишком концентрированным, и у девочки разболелся живот, но она выпила его, потому что не хотела обижать доброго водителя. А еще очень боялась заляпать кожаные сиденья машины и всю дорогу до дома дяди старалась держать стаканчик очень осторожно.

Они остановились на дорожке из гравия. Дом оказался тем самым местом, в котором может жить человек, у которого есть собственный водитель. Суровый дом в стиле старой пенсильванской фермы из крупного камня. Старинные окна были такими выпуклыми, что искажали в отражении лежавший вокруг пейзаж. Водитель отнес сумку Аурелии в ее комнату, которая по размерам дважды превосходила квартиру ее бабушки в Париже. За стеной обнаружилась ее персональная ванная комната с зеленым ковриком, похожим на свежую весеннюю травку в парке.

Девочке тут же захотелось лечь на него и проспать несколько дней.

На кухне водитель достал из холодильника тарелку с бледной куриной котлетой, картофельным салатом и бобами, а потом передал ей записку на французском от дяди, в которой тот сообщал, что увидится с ней сразу, как только вернется домой. Кроме того, он подчеркнул, что местное телевидение – лучший способ как можно скорее выучить английский язык. Дядя просил ее не уходить из дома и составить список вещей, которые ей могут понадобиться, – водитель достанет их в течение дня.

Трудно было не заметить, сколько ошибок он наделал в этом коротком письме.

Водитель показал ей, как закрывается дверь, и включил сигнализацию. Его полное лицо было встревоженным, но все же он сообщил, что ему нужно уйти. Аурелия расположилась с едой вблизи наэлектризованного экрана телевизора, где шла какая-то маловразумительная передача про леопардов. Потом она вымыла посуду, убрала ее на место (как ей казалось), а затем на цыпочках взбежала наверх. Она по очереди пробовала открыть каждую дверь, но все двери в доме, кроме двери в ее комнату, были заперты. Аурелия умылась, вымыла ноги, почистила зубы и забралась в постель, хотя та была слишком большой для нее, а в комнате притаилось слишком много теней. В итоге она не выдержала, перенесла пуховое одеяло и подушку в пустой шкаф-кладовую и уснула на пыльном ковре.

Среди ночи она проснулась от того, что почувствовала чей-то взгляд, – какой-то мужчина стоял в дверном проходе и внимательно смотрел на нее. Что-то в его больших глазах и яблочных щеках напомнило Аурелии ее бабушку. Его уши напоминали крошечные, бледные крылья летучей мыши, а лицо было очень похоже на лицо ее матери, хотя и выглядело старше.

– Итак, – сказал он на французском. – Ты и есть та самая дьяволица.

Он выглядел насмешливым, хотя и не улыбался.

Она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. С первой же секунды она поняла, что этот человек очень опасен, несмотря на свою показную мягкость и снисходительность. А еще – что ей нужно быть с ним очень осторожной.

– Я не часто бываю дома, – продолжал дядя. – Если тебе понадобится что-то купить, водитель тебя отвезет. Он же будет возить тебя к остановке, куда приходит школьный автобус. И забирать. Мы с тобой будем видеться редко.

Аурелия тихо поблагодарила его – поняла, что промолчать будет намного хуже. Он посмотрел на нее долгим взглядом, а затем сказал:

– Моя мать и меня заставляла спать в шкафу. Попробуй поспать в кровати.

– Хорошо, – пообещала она.

Дядя закрыл дверь, и девочка услышала, как он идет по коридору, открывая и снова закрывая двери – одну за другой. Тишина в доме сгущалась – девочка прислушивалась к ней, пока та не заполнила ее и она снова не провалилась в сон.

В ПЕРВЫЙ ЖЕ ЧАС ее учебы в американской школе мальчишка, сидящий за партой перед Аурелией, обернулся и прошептал:

– Почему шестерка боится семерки? Потому что семь– восемь-девять!

Она не поняла.

– Ты тупая, – сказал он.

Ланч состоял из какого-то непонятного куска хлеба с сыром. Молоко казалось прокисшим. Аурелия сидела на детской площадке, стараясь быть максимально незаметной, хотя для своего возраста была довольно крупной. Мальчишка, пытавшийся пошутить на уроке, подошел к ней в компании трех других ребят.

– Оралия, Оралия, – выкрикивали они, двигая языком за щекой, имитируя руками движение члена.

Это она поняла и пошла к учительнице. Ею оказалась дамочка с лицом младенца и пушистыми белыми волосами, та самая, которая все утро высокомерно отказывалась говорить с Аурелией по-французски.

Так медленно, как только могла, девочка сказала ей, что Аурелия – это имя, которое ей дали при крещении и что в Париже ее звали иначе.

Когда учительница услышала, как именно, ее лицо просветлело.

– Non? – удивленно переспросила она. – Et qu’est – ce que c’est le nom que vous préférez?[47]

Аурелия подумала о своей школе в Париже. Там вместе с ней училась одна девочка, невысокая, крепкая и насмешливая, со струящимися черными волосами.

Она была загадочной и холодной, и остальные девочки добивались ее внимания с помощью berlingots