Судьбы и фурии - [64]

– Значит, нам больше не нужно содержать наших жен, верно? – вмешался он. Раздался смех. – Мы, творцы, по своей натуре ужасные Нарциссы. В наших глазах наш образ жизни – это жемчужина в короне человечества. Однако большинство драматургов, которых я знаю, – не полезнее отрубленной рыбьей башки. – Со стороны Зануды донесся одобрительный рев. – В то время как их жены – прелестнейшие создания. Они добрее, щедрее и стоят целого мира. Никто не сумеет окружить нас таким покоем и комфортом, как это умеют делать они. И в этом нет ничего постыдного. Это их выбор, и он не может быть хуже нашего выбора провести жизнь в бесконечном самолюбовании. Жена – главный драматург любого брака, ее работа необходима, даже если ее взнос не всегда должным образом оценивается мужем. Это очень почетная роль. Например, моя жена, Матильда, ушла с работы много лет назад, чтобы моя карьера продвигалась более успешно и спокойно. Ей нравится готовить и убирать, править мои работы – все эти вещи приносят ей удовольствие. Ну и какому идиоту с куриными мозгами придет в голову сказать, что она менее ценна только потому, что не приносит в семью деньги?

Лотто казалось, что он говорит очень ровно и хорошо. Он мысленно возблагодарил силы, научившие его так льстить.

[С этим уже ничего не поделаешь.]

– У меня тоже есть жена, – колко сказала девушка-драматург. – Я и сама жена. Но мне очень не по себе из-за этого полового материализма.

– Когда я говорил о жене, то подразумевал спутника жизни, партнера. Пол здесь не имеет значения, – сказал Лотто. – В конце концов, есть и мужчины-домохозяева. Когда я был актером, совершенно не мог устроиться и фактически взял на себя все домашние обязанности, пока Матильда зарабатывала деньги. [По крайней мере, он мыл посуду.] В любом случае нельзя отрицать буквальное половое различие, хоть о нем и неполиткорректно говорить в наше время. Только женщины могут вынашивать, выкармливать и растить детей. Это заложено в них. И к тому же отнимает у них практически все время.

Он улыбнулся, ожидая новых аплодисментов, но в этот раз что-то пошло не так.

В зале царила мертвая тишина. Кто-то громко переговаривался на заднем ряду. Что он такого сказал? Лотто в панике посмотрел на Матильду, но она разглядывала собственные туфли.

Девушка-драматург недобро нахмурилась, глядя на Лотто, и спросила, чеканя каждое слово:

– То есть вы хотите сказать, что женщины не могут стать успешными, талантливыми сценаристами, только потому что у них есть дети?

– Нет, – тут же ответил Лотто. – Боже, нет. Не поэтому. Я не это имел в виду. Мне нравятся женщины. Но не все женщины имеют детей. Моя жена, например. Ну, пока, по крайней мере. Послушайте, каждому с рождения отмерено столько же таланта, сколько и жизни. И если женщина сознательно решает посвятить себя созданию буквальной, а не вымышленной жизни – это прекрасно! Ребенок для женщины – куда большее поле для творчества, чем искусственный, бумажный мир. Она создает жизнь, а не пародию на нее. Неважно, что сделал Шекспир, все его работы никогда не перевесят тот вклад, который сделала какая-нибудь невежественная женщина его возраста, у которой были дети! Ведь эти дети – наши предки, возможно, именно благодаря им мы все сейчас находимся здесь. Никому в здравом уме не придет в голову утверждать, что пьеса, любая пьеса, может стоить человеческой жизни. И история драматургии в данном случае на моей стороне. Если женщины испокон веков демонстрировали меньшее усердие на этом поприще, то только потому, что они тратили все силы на создание реальной жизни. Их гений воплощается в телесной форме. Вряд ли вы станете утверждать, что он менее значим, чем гений воображения. Я думаю, мы все можем согласиться с тем, что женщины так же хороши, как и мужчины, и даже лучше во многих смыслах, но причина такого разделения в том, что женщины обращают свой творческий потенциал внутрь себя, а не на внешний мир.

Ропот, пронесшийся по залу, приобрел нехороший оттенок.

Лотто изумленно вглядывался в зал, вслушивался в его звуки, но услышал лишь несколько жиденьких хлопков.

– Что? – не выдержал он.

Зануда тут же влез и принялся его поддерживать: рассказывать такую запутанную и нудную историю из личного примера, в которой к тому же зачем-то упоминал Лиама Нисона, Пола Ньюмена и остров Уайт, что Лотто немного успокоился и его ледяной пот высох.

Он опять взглянул на Матильду, надеясь поймать ее ободряющий взгляд, но ее сиденье было пусто.

Мир пошел трещинами, и земля закачалась под Лотто.

Матильда ушла.

Матильда демонстративно встала и вышла.

Матильда так разозлилась, что решила: с нее достаточно.

Достаточно? Навсегда?

Возможно, когда ее лица коснулось липкое солнце Пало-Альто, она внезапно увидела истину: ей будет намного лучше без Лотто.

Что она богиня, а ей пришлось снизойти до жизни с таким дерьмовым мужем, как он. Руки чесались позвонить ей. Весь остаток дискуссии два самых юных участника и ведущий избегали смотреть на Лотто, что, впрочем, было только к лучшему, потому что он сам прикладывал все усилия, чтобы оставаться на своем стуле. И досидел до конца, хотя и с большим трудом. Когда дискуссия окончилась и их ждала встреча со зрителями, он отвел ведущего в сторонку и сказал: