Судьба-злодейка - [58]

Мать и отец Лены ушли. И мы с Кэт набросились на Славу с расспросами. Все про него разузнали. Оказалось, что родом он был из Башкирии. Мама – педагог, отчим был вроде военным. А Слава окончил железнодорожный институт и занимал должность декана в Институте путей сообщения в Петербурге. В Пицунде Слава познакомился с Леночкой, у них завязался роман. И мы с Кэт взяли с него слово, что он съездит в Петербург, уладит свои дела и приедет просить руки и сердца Леночки. Потом мы месяца два-три ждали: приедет не приедет, человек ли слова? И приехал.

Лена и Слава поженились. У них родился сын Степан, прекрасный парень. Но родился уже позже моего Володи. Степа окончил институт, а в итоге выбрал профессию диджея. Он ездит по всему миру, работает на дискотеках.

А Кэт, милая Кэт, была прекрасным доктором. Когда на химическом заводе в Стерлитамаке произошла колоссальная авария, туда потребовались медицинские работники. Она поехала добровольцем, спасала людей, но отравилась ядовитыми веществами и умерла. В Стерлитамаке она и похоронена с почестями. Ей посмертно присвоено звание почетного жителя этого города.

Дед и внук

Мы сына должны были назвать Колей в честь Николая Угодника: и я, и Юля так хотели. Крестить сына планировали в августе, после Олимпиады-80, но 25 июля умер Володя Высоцкий, который должен был стать его крестным. И мы назвали сына Володей: и в честь Высоцкого, и в честь деда. Монахов очень этим гордился, и до конца дней своих, к сожалению, недолго, дед проявлял к внуку любовь невероятную. Отмахивался ото всех своих общественных дел, чтобы заниматься Володей. Мне, Юле, старшей дочери он не позволял приближаться к своему проигрывателю. Но как только Владька ходить научился, он смело опускал головку проигрывателя на пластинку – Монахов не препятствовал, а только говорил:

– Вот, к музыке привыкший товарищ вырастет.

И сын в отличие от меня вырос супермузыкальным, с абсолютным слухом. Когда ему было годика два, ему очень понравился Луи Армстронг. И вот малыш голосом изображал Армстронга – мы падали со смеху. И дед удовольствие получал неимоверное.

Помню, мы все вместе ездили на дачу, которую Владимир Васильевич снял специально, чтобы Любовь Михайловна летом отдыхала на природе с внуком. И Владимир Васильевич тогда очень жалел, что ему много лет предлагали обзавестись своей дачей: казенной или купить – а он все отказывался (да ну, комарье!), не любил эти загородные дома. А тут он как-то с грустинкой сказал:

– Эх, была бы своя дача, а то у людей снимаем.

Монахов умер от инфаркта через три с половиной года после рождения Володи. Любовь Михайловна хотела, чтобы прощание с ним прошло в квартире. Сказала, что Владимир Васильевич не любил официальных панихид. Но панихида все же была в Доме кино. С. Ф. Бондарчук упал без сознания, стоя в почетном карауле – сердце. Все-таки «Судьба человека» их связывала крепко. Потом гроб с телом привезли в квартиру. Его ученики на руках подняли гроб с телом Монахова на 6-й этаж (в лифт гроб не помещался), поставили в гостиной. Мы с Любовью Михайловной всю ночь просидели у гроба, не спали.

Первая квартира

Когда на свет появился Володька, я стал активно заниматься поиском жилья. Пытался получить хотя бы коммунальную квартиру, но нам не везло: встаю в очередь – а квартиры отдают другим. Много лет меня не принимали в Союз кинематографистов, хотя я уже был лауреатом международных кинофестивалей за свои короткометражные работы, а своим членам Союз кинематографистов помогал в получении жилплощади. И только когда прошел 5-й Съезд кинематографистов и Элем Климов стал Председателем Союза, с его помощью, будучи уже членом Союза, я получил квартиру, бывшую «дворницкую» на улице Горького (ныне Тверской).

Но этому предшествовало одно почти мистическое событие. Когда я демобилизовался из армии и приехал в Москву из своей части, то позвонил Боре Хмельницкому:

– Бориска, я демобилизован.

– Сашка, это дело надо отметить. Иди в ресторан ВТО, заказывай стол человек на десять. Мы после спектакля приедем.

Они отыграли спектакль и приехали: Володя Высоцкий, Ваня Бортник, Борька Хмельницкий, Валерка Золотухин… – набралось человек десять, гуляли допоздна.

В половине второго ночи мы вышли из ресторана, настроение хорошее. Мы идем по Тверской (тогда улица Горького), пересекли улицу и направляемся в сторону телеграфа к гостинице «Интурист». Высоцкий сказал, что там всегда стоят такси. А уже холодно было. Прошли здание Моссовета и у 1-го подъезда дома № 9 останавливаемся, а Высоцкий меня спрашивает:

– А куда тебе ехать-то?

– В городок Моссовета.

– Ого, куда тебя занесло!

– Ну, там общежитие ВГИКа…

Так как жить было негде, я уговорил комендантшу нашего вгиковского общежития, чтобы она мне по старой памяти выделила коечку хотя бы на время.

– А у тебя что, своего жилья нет?

– Нету…

Володя посмотрел мрачным взглядом на этот дом, на все его мемориальные доски: там и Сергей Федорович Бондарчук жил, и Олег Ефремов, и Вячеслав Невинный, и Владимир Андреев… – и говорит:

– Шуряка, придет время, и ты будешь жить в этом доме. Поверь мне.

Все засмеялись.

– Да-да, не смейтесь… и будешь жить в этом подъезде.