Судьба - [33]

Так он взял Корабельникова.

Белобрысый, светлоглазый — глаза у него были не то зеленоватые, не то голубые — сухощавый, застенчивый, скорее всего, именно этим последним качеством Алексей Павлович Корабельников и понравился Надирову. Да, и внешне невидный, и внутренне сдержанный, он был из тех, кто вызывал молчаливую симпатию Надирова; кто знает, не своей ли полной противоположностью его собственному облику?

Алексей Павлович занимался глинами в научно-исследовательском институте. Он готовил гриффит-цементы, сложные присадки к растворам, которые, в случае аварий, неожиданных затрубных выходов газа — грифонов, могли бы быстро закупорить распоясавшуюся скважину. Первые испытания, выехав на аварию, он проводил сам. Они прошли неудачно, ценой большого риска удалось спасти оборудование и людей. И хотя больше всех рисковал Корабельников и хотя были подозрения, что завод приготовил некачественный цемент, институт пошел самым безопасным путем — во всем обвинили испытателя. Его цементы не получили признания и одобрения, зато сам он получил строгий выговор и глубокую душевную травму. Тогда-то Надиров и протянул ему руку, пригласив работать в трест, которого еще не было. Трест только создавался… И Корабельников ответил робкой благодарностью на это рукопожатие…

Бобир Надирович посмотрел на часы, тугой браслет которых обжимал его загорелую кисть.

— Сейчас пожалует!

Между тем Корабельникова по дороге к надировскому дому задержал до смешного странный повод. Он стоял возле уличного фонтана и смотрел, как посреди бассейна кувыркались и купались мальчишки. Образуя арки, над прямоугольником бассейна сплетались изогнутые струи. А в самом спокойном его углу два пацанчика в мокрых трусах пускали бумажные корабли.

Очень может быть, что это полная чепуха, но говорят, будто фамилия накладывает отпечаток на ее владельца. Не все Козловы, но многие, похожи на козлов своими горбоносыми лицами и упрямым норовом, Петуховы бывают драчливы, как петухи, Сундуковы мрачны и скуповаты. Корабельников… В детстве он ничего не любил так азартно, как это бумажное кораблестроительства. Едва проносились дожди над родным Остаховом, как он наполнял лужи флотилиями, на которые уходили все тетради и даже листки с учительскими пятерками, за что особенно попадало от матери. Он умел сворачивать из бумажных клочков двухтрубные крейсеры и легкие парусники. Неудержимо скользили они через рябые уличные океаны.

Сейчас, купив газету в соседнем киоске, Алексей Павлович безуспешно пытался вспомнить, как это делается. Кораблики не получались. На одной газетной колонке, никак не желавшей свернуться в трубу, он прочел, что если каждые семнадцать дней бурения будут давать одну промышленную скважину, подобно шахабовской, то пока газопровод дойдет до Самарканда, к активной эксплуатации будет подготовлено более тридцати скважин. Еще одна надировская статья… Цифры так и сыпались, как из рога изобилия…

Статья надировская, а цифры его, корабельниковские…

Это шло параллельно: руки вертели кораблик из статьи, а мысли Корабельникова спорили с цифрами Корабельникова. Он осуждал себя за слабохарактерность, за то, что забыл, как делается обыкновенная лодка с треугольной трубой. И сердился. Лодка расползлась на воде по швам… Она размокла и затонула. Шоколадные пацаны обсмеяли взрослого неудачника и стали подгонять свой флот, дуя в корму надежных красавцев, навстречу еще одной тонущей развалине конкурента.

Вдруг Корабельников перешел дорогу, зашел на почту и послал жене телеграмму: «Маша, приезжай».

До сих пор он жил один в гостиничном номере, неуютно и неприбранно, устав от казенной заботы. А недавно Надиров вызвал его и дал ключ от квартиры в новом трехэтажном доме. В двух пустых комнатах стало еще неуютнее и тоскливей. Сейчас Корабельников решился: Маша, приезжай. Мосты были сожжены. Он отважился на плавание по океану пустыни… Вот только в каком корабле? Не в бумажном же…

— Ну, где вы пропадали? — встретил его Хазратов, сидевший под знакомым абрикосом. — Бобир-ака! Главный инженер явился!

— Как раз и плов! — крикнул Надиров, вынося блюдо на своих огромных руках.

— Здравствуйте, Бобир-ака!

Корабельников снял синий берет и поклонился.

— Разве это главный инженер? — засмеялся Надиров, поставив блюдо на столик и вытирая руки о бедра. — Это кинорежиссер!

«Дурацкий берет и сверхинтеллигентская учтивость», — подумал Корабельников. Даже здесь, в Азии, где поклоны были не в новость, они делали его немножко смешным и старомодным. Бобир Надирович хлопнул его рукой по плечу.

— Прошу!

Алексей Павлович разулся и в носках, стесняясь, стал устраиваться на настиле, рядом с Хазратовым.

— А где твой план? — вдруг спросил Надиров, когда, чокнувшись, они отправили «за воротник» первую рюмку пахучего узбекского коньяку. — Ты с пустыми руками? А мы хотели посоветоваться!

Он показал на Хазратова и налил по второй рюмке, начиная с Корабельникова.

Никогда Надиров не подчеркивал статуса своих гостей, не проявлял угодливости. Иногда самый маленький по должности был самым дорогим.

— Бобир Надирович! — начал Корабельников. — Я хочу дать один совет…