Судьба - [25]

— У меня скоро братишка женится. Приходите на свадьбу. У них обязательно мулла будет.

— Родной братишка?

— Двоюродный.

— Верующий?

— Что вы! Родители требуют. Иначе не согласны. А он студент. Приходите. Будете почетным гостем. Может, и мулла сбежит, вот молодые обрадуются. А то невеста плачет, парень руки опустил, а родители не согласны без муллы и денег на свадьбу не дают.

— Беда!

— Всякие люди есть, — сказал Алишер глубокомысленно. — Придете?

— Если пригласят.

— Конечно! Спасибо вам.

Алишер правил и косил узким глазом на Бардаша — похоже, начальник у него ничего, вот только машина — барахло… Ну, попотеем и пересядем на «Волгу», не все сразу…

Дорога терялась в верблюжьей колючке. Красный песок скрипел под колесами, казалось, насквозь пронзая резиновые покрышки. Не хватает еще, чтобы спустил скат. Покукуешь. Мелкие камушки с треском бились о днище. Иногда попадалась равнина, вся изрытая гусеницами тракторов, словно ее мяли и кромсали гигантские чудовища. Глубокие колеи проваливались в землю, песчаные насыпи вставали рядом хребтами. Заскочи — и повиснешь на таком хребте. Попади в колею — провалишься и не вылезешь, хоть зарывай. Да и зарывать не надо — сам себя зароешь. Стоит тормознуть, как окутывает вихрями песка и пыли, летящими из-под колес. Начальнику что? Он к жене едет. У него тут где-то жена… А ему, Алишеру, за что такие страдания?

А Бардаш ехал и думал о том, что вот где-то здесь пророет Анисимов свои траншеи газопровода, сварит метровые трубы в бесконечную нить, по которой газ пролетит до Бухары, до Самарканда, до Ташкента и дальше, во все концы, возможно, очень далеко… На юг, на восток, на север… В пустыне появятся домики газообходчиков, как стоят, красуясь, у шоссейных магистралей домики дорожных мастеров. И шоссе, наверное, пролягут. Будут верблюды натыкаться на странные растения в пустыне — серебристые заглушки с манометрами. Это все, что останется от буровых вышек…

О многом думал Бардаш. И о Ягане. И об Алишере. Забавный паренек. Сердитый, чего-то дуется. А упрямый. Обмотал пораненные руки тряпками, а руль не отдает. Ну, пусть закаляется…

Вдруг машина ухнула вниз и взревела. Газуй, Алишер, газуй. Эх, передней тяги нет!

— Я же говорил! — злорадно проворчал Алишер.

— Давай лопату.

— Сейчас посмотрю, взял ли…

— Другой раз смотри до выезда.

— Я нанимался не в пустыне работать.

— Ты работаешь в обкоме, а у обкома никаких границ нет. Сегодня в городе, завтра в пустыне, послезавтра в кишлаке… Нашел лопату?

— Нашел.

— Давай.

— Я сам! Ваше дело ехать! — повторил Алишер.

— Давай сюда!

Но Алишер уже начал отрывать колеса, а Бардаш, разгребая ногами песок, пошел искать дощечку или палку, чтобы подложить под рубцы резины. Пустыня не была теперь такой голой. Люди обживали ее, а значит, потихоньку и захламляли. Там валялись железки, там доски от разбитого ящика, там остатки хвороста… Пока Алишер орудовал лопатой, он набрал кое-чего, а вернувшись к машине, увидел, что к ним идут люди от ближайшей буровой.

Их вел мастер, бывший подчиненный Бардаша. Увидел сверху. Ребята выталкивали «газик», а они присели поговорить.

— Ну, как? — спросил Бардаш.

— Ноль.

— Ягана Ярашевна давно была?

— Вчера.

— Много вышек поставили на глубокое бурение?

— Четыре, кажется.

Бардаш закурил, положив пачку рядом с собой на песок. Мастер закурил тоже. Спичку зажгли от песка, сидели на скинутых куртках.

— Цементу мало, — сказал мастер.

— Видишь, какие дороги. Цемент подвозят тележками, трубы тоже. Трактора… Три-четыре рейса, и — в ремонт, сам знаешь. А предпочтение все же оказывается разведке. И правильно.

— Правильно, считаете?

Бардаш промолчал. С одной стороны он не мог поощрять затеи Надирова, с другой — нельзя было расхолаживать людей.

— Что там разведка говорит?

— Они делают свое дело.

— Не спешат.

Он об этом на днях говорил с Михаилом Шевелевым, две недели толкался в штабе разведчиков, изучал данные, торопил, спорил, чтобы приехать в пустыню вооруженным. Но у Шевелева на все был необыкновенно резонный ответ:

— Поспешишь — людей насмешишь. Вы можете рисковать, пожалуйста. А с меня спрос особый. Семь раз примерь — один отрежь.

Он не хотел бросать слов на ветер. Не только из опасений. Такой уж это был человек.

— У меня на днях провал был, — рассказывал, докуривая, мастер, — восьмой горизонт жрет и жрет раствор, совсем без глины остался, цемент нужен мост ставить, а цемента нет даже зуб запломбировать. И в девятом горизонте растет давление.

— Значит, газ? — оживился Бардаш.

— Похоже, а газа нет… Кочует, похоже…

— Похоже, — согласился Бардаш.

Когда речь шла о подземных процессах, люди по привычке были осторожны. Земля не раскрывала своих секретов сразу…

— Ну, вытолкали вас!

Машина Алишера уже стояла на твердом месте, на горке, а сам он щедро раздавал ребятам сигареты.

— Возьми с собой все доски, — велел Бардаш.

— Э! — сказал Алишер лихо, но дощечки покидал в машину.

Однако их подстерегала другая беда. Через полчаса от напряжения запарил, забулькал радиатор.

— Стоп! — сказал Алишер и устало лег головой на руль.

Рано парень сдавался. Бардаш толкнул дверцу…

Вышка, маячившая впереди, оказалась буровой разведки. Едва Бардаш добрел до нее, как услышал сзади знакомый гул мотора. Устыдившись, Алишер догнал, дотянул за ним. Вода в радиаторе клокотала.