Судьба - [23]

И верующие опять несли ишану дары.

И он молился за них и вместе с ними.

Так газ, еще не пришедший в Бухару, уже работал на ишана. Это, я вам скажу, хитрейшая бестия! Может быть, потому он все же чувствовал, что и у него под ногами земля если еще не горела, то дымилась… Молодежь смеялась над словами стариков, что газ превратит их в шкварки. Молодежь верила себе. А молодежи, как известно, на земле всегда больше, чем стариков.

Халим-ишан смотрел вдаль.

Они ехали навстречу солнцу, но при его ярком свете вдали скоро засеребрился серп луны. Чем быстрее катилась машина, тем быстрее катилась к ней и луна. Дорога уже давно стала трудной, «москвич» шнырял по верблюжьей колючке, и серп то исчезал, то появлялся снова, а когда, наконец, остановились, то и он повис совсем неподалеку…

Он был выбит из жести и нацеплен на флаг, высоко поднятый над каменной оградой, окружившей могилу святого. Если правду сказать, то не весь святой, а только голова его покоилась здесь, и то по словам Халима-ишана…

Флаг поднимался на высоком и толстом шесте, обвязанном цветными тряпочками. Каждый, кто приходил сюда, оставлял свой знак. Тряпочек было много… Халим-ишан остался доволен, это значило, что его люди, день и ночь стерегущие здесь могилу святого, наполнили кувшины монетами…

За мазаром — кладбищем — виднелась кое-какая зелень. Нелегких трудов стоило развести ее. Три-четыре акации, изламываясь от натуги, все же тянулись вверх, чуть выше глиняного дувала. Закопченный дымоход тандыра темнел над крышей, а окон видно не было, как и полагается в мусульманском доме, все окна и двери которого выходят в глухие дворы.

У ишана были в Бухаре и дом, и сад, но преданность святым делам требовала, чтобы ему и здесь построили крышу. И верующие постарались. Ишан мог при нужде коротать здесь дни и ночи с женой и дочерью своей, Оджизой.

Святая обитель показалась ему надежной, как крепость. И состояние его духа несколько улучшилось. Он вылез из машины. Но тут же, увидев «газик» за углом забора, с досадой крякнул. Это еще кого сюда принесло?

Из-под «газика» торчали чьи-то ноги в желтых тупоносых ботинках, а сам «газик» был такой же серый, как и «москвич». Пустыня все красит в один цвет.

Халим-ишан приблизился и обомлел. Задранный капот «газика» опустился, и ему открылось лицо старого знакомого — Бардаша Дадашева, про которого Халим-ишан уже хорошо знал, что он переместился в Бухару. Ноги, принадлежавшие шоферу, остались неподвижными, а Бардаш, как обычно, улыбнулся ишану.

Халим-ишан церемонно прижал руку к сердцу и поклонился.

— Вы приехали на паломничество?

— У нас не паломничество, а поломка, — засмеялся Бардаш.

— Кто там? — крикнул из-под машины тонкий голос. — Шофер?

— Нет, ишан, — ответил ему Бардаш. — Может быть, он тебе поможет?

Чумазая голова парня, обсыпанная песком, вылезла наружу. На ишана он не обратил внимания, а шоферу, загонявшему «москвич» во двор, крикнул:

— Эй, дружок! Помоги!

Тот не ответил, отмахнувшись рукой.

— Как иностранцы, — зло сказал парень. — Даже не разговаривают.

Вся стена у мазара обросла шалашами, сооруженными на скорую руку и кое-как защищавшими людей от солнца. До приезда ишана паломники занимались кто чем. Одни жевали лепешки, другие спали, третьи ощипывали кур, готовясь к обеду. Сейчас они все выползли на свет, каждый старался коснуться хоть кончиками пальцев одежды ишана. Много было больных.

— А вы все обманываете несчастных? — спросил он ишана.

Тот оглянулся и с достоинством вздернул голову, борода его завернулась в рог.

— Я им помогаю.

— Вы их обираете.

Ишан стерпел.

Главным источником его доходов был колодец, тоже обнесенный камнями и накрытый тяжелой железной крышкой с замком. Больные ждали ишана, чтобы искупаться в колодце.

— Мирза! — крикнул ишан. — Подойди сюда!

Быстрый человек в рубище, один из подручных ишана, протиснулся сквозь толпу больных и оказался перед пшеном и Бардашем.

— Покажи свое тело.

Мирза мгновенно выполнил приказ, сдернув с себя рваный халат и уронив его на песок. По коже его ползли рубцы заживших язв. Вздох облегчения, изумления, почтения раздался вокруг.

— Я ходил ко всем врачам, мне давали все мази, ничего не помогало, — привычно сказал Мирза. — Только купание в святом колодце у могилы ходжи Убони спасло меня.

Он вертел корпусом, показываясь всем, как в демонстрационном зале.

— Во-первых, — сказал Бардаш, — никакой могилы святого ходжи Убони здесь нет. Во-вторых, он даже и не святой…

Толпа настороженно загудела.

— Больше тысячи лет назад ходжа Убони прибыл на нашу землю для распространения ислама… И утопил Бухару в крови. Как может быть святым такой головорез?

Его усмешка не очень понравилась людям.

— Ты не задевай ходжу Убони!

— Если вы так хотите, — сказал Бардаш, усмехаясь еще шире, — можете поклоняться палачам наших предков, но пусть Халим-ишан скажет, что могила ходжи Убони совсем в другом месте.

— Да, — подтвердил Халим-ишан, — разбойники отрубили голову ходжи Убони, и тело его похоронено в одном месте, голова здесь, а душа вознеслась на небо.

— Сынок, — сказал тихим голосом совсем тощий, едва живой старик, дотрагиваясь пальцами до спины Мирзы. — Но он вылечился!