Тускло освещенный подвал был переполнен. Женщины, дети и старики сидели на узлах. Кому негде было сесть, стояли. Прижавшись друг к другу, мы шептались с Лией всю ночь. Зенитки то умолкали, то опять начинали строчить, отгоняя от города вражеские самолеты.
Только с рассветом утихла стрельба. Прозвучал сигнал отбоя.
Мы с Лией вышли из бомбоубежища. Над городом клубился густой черный дым. Улицы были засыпаны стеклом, щебнем, кусками штукатурки. Вдоль тротуара лежало вырванное с корнем дерево. На углу разрушенное здание: осталась только высокая крутая лестница, повисшая над грудой камней.
— Беги скорее домой, Лия, мама, наверное, страшно переживает, с ума сходит.
Еще в укрытии она рассказала, что на второй день войны мать проводила отца на фронт и осталась одна с маленькими детьми.
Я посоветовал Лии скорей отсюда с мамой и малышами уезжать,
— Как я могу уехать без тебя?
— Сейчас война, и ты должна позаботиться прежде всего о сестренке, о братике, о маме, о себе самой. Потом поздно будет, не выберетесь. Немец уже около Днестра. Уезжайте, пока еще есть возможность. Я постараюсь сегодня же достать вам талоны на пароход. Соберешь самые необходимые вещи. Что же касается меня, то неизвестно, где я буду завтра.
Лия слушала меня молча. Она была опечалена, но не могла возразить. На углу Прохоровской, где начиналась Молдаванка, Лия по привычке остановилась. Она жила где-то неподалеку. Но где, на какой улице, в каком доме — я так и не знал.
— Тебе надо идти, — сказал я.
— Не могу, я так боюсь, что никогда тебя не увижу.
— В три часа дня я буду тебя здесь ждать, — обещал я ей.
— Точно в три?
— Точно.
— Пожалуйста, ну, пожалуйста, не опаздывай…
— Я приду вовремя.
— Помни, без десяти три я уже буду здесь.
— Ну иди, иди, — поторопил я ее.
Она пошла, вдруг остановилась, оглянулась, помахала рукой и исчезла за углом дома.
Я постарался как можно быстрей справиться со всеми делами, а потом стал бегать из одного учреждения в другое. Я должен был помочь Лии и ее семье эвакуироваться. Наконец мне удалось достать талоны на пароход.
С чувством огромного облегчения поспешил я на Прохоровскую. Но Лии еще не было. С нетерпением поглядывал я на угол дома, из-за которого она вот-вот должна появиться. Какими томительными были эти минуты. Прошло уже четверть часа, а ее все нет. И вдруг — опять сирены. Налет. Женщины, подхватив на руки ребятишек, бегут к бомбоубежищу. У входа — крики, плач детей, толкотня. Улица быстро опустела. Но я не мог уйти. Земля дрожала, где-то рвались бомбы, а я все стоял.
Скоро воздушная тревога прекратилась. На улице снова появились люди. Теперь-то уж Лия придет.
Я ждал долго. Стало темнеть.
Лия не пришла.
Я возвращался домой удрученный, расстроенный.
Что случилось? Где ее найти, как отдать талоны на пароход? Ведь корабль с рассветом уходит. А я, столько времени встречаясь с ней, не узнал ее адреса.
В коридоре меня встретила соседка. Часа два назад принесли повестку: завтра в одиннадцать я должен явиться в военкомат.
Я успею… я еще успею узнать, где живет Лия. А пока нужно разобраться с рукописями, дописать очерк.
Рано утром я побежал в адресное бюро. Успею и на Молдаванку, и в редакцию, успокаивал я себя.
Если б еще сесть на трамвай. Но трамваи не ходили.
Почти весь квартал лежал в руинах. Лишь кое-где — уцелевшая стена с проемами окон и дверей, через которые видно было безмятежно голубое небо.
Не найти мне теперь Лии. Времени у меня в обрез.
Через несколько часов вместе с другими мобилизованными я уже был в переполненном эшелоне, который медленно отходил, оставляя на перроне плачущих, растерянных женщин. А вдруг и Лия… Но нет, здесь ее не могло быть.
Уже на фронте я услышал печальную весть. Город наш заняли гитлеровцы, и я со страхом думал о Лии. Где она? Удалось ли ей эвакуироваться…
Домой я вернулся уже после окончания войны. Город был разбит: разрушенные дома, горы щебня, взорванные мосты, братские могилы…
Может, в одной из них… Но я не хотел об этом думать и целыми днями ходил по городу, вглядываясь в лица женщин. Подолгу стоял на углу Прохоровской, где уцелело всего два дома, и каждый вторник ждал Лию на Приморском бульваре…
Шли годы, и я потерял всякую надежду когда-либо ее встретить. Потом женился на милой и доброй женщине своих лет… Она умерла от родов… Мы совсем недолго прожили вместе. И вот сегодня я услышал о Лии. Я считал часы, оставшиеся до встречи с почти незнакомой мне женщиной, подругой Лии.
III
К автобусной остановке я пришел задолго до назначенного времени. С привокзального сквера тянуло сладким ароматом распустившихся после дождя гладиолусов.
На улице было много гуляющих. Люди осаждали идущие к морю автобусы, шутили, весело смеялись, словно и войны не было. Меня стали одолевать сомнения — придет ли моя знакомая.
Она сошла с трамвая, высокая, стройная, и быстрым шагом направилась ко мне. В легком синем костюме и в белой кружевной блузке.
— Оксана Юхимовна! — представилась она, протягивая мне руку. — Извините за опоздание. Задержали в филармонии.
Мы прошли до угла и свернули на тихую, усаженную кустами сирени улицу.
— Что случилось с Лией? — решился я наконец.
