Судьба, или жизнь дается человеку один раз… - [63]

Наконец–то все было согласовано и выбран конкретный остров, с которого начнутся полевые гидробиологические исследования. Все было погружено на две большие лодки, арендованные у рыбаков. Мы с руководителем экспедиции с вьетнамской стороны поехали на моторной лодке «Прогресс» раньше всего каравана, чтобы выбрать удобную бухту для размещения лагеря. Хорошую бухту, закрытую от всех ветров, с широким песчаным берегом и впадающим ручьем, нашли на северо–восточной оконечности острова. Спустя полчаса прибыли все остальные лодки и катера. Все дружно взялись за разгрузку. Не прошло и двух часов, как был разбит лагерь из десятка палаток, поставлен большой навес для кухни и столовой, оборудована и развернута радиостанция, подготовлено место для электростанции. Катера «Прогресс», водолазное и гидробиологическое снаряжение готовились к работе. Все истосковались после более чем полумесячной неопределенности и по настоящему делу. Кроме того, подстегивало желание поскорее посмотреть здешние рифы, к тому же треть участников еще не видела их вообще.

Основная цель нашей экспедиции заключалась в выяснении и описании видового состава и структуры сообщества коралловых рифов. То есть мы должны были выяснить, какие растения и животные, в каком количестве обитают на рифе, как они распределены по различным зонам рифа, каковы их взаимоотношения, кто из них доминирует и определяет, если можно так выразиться, лицо рифа. Кроме того, по просьбе вьетнамской стороны, мы вместе с ними должны были выяснить условия существования массовых видов водорослей и моллюсков для последующего искусственного выращивания в марикультурных хозяйствах.

Начало первой экспедиционной недели было трудным. Был зимний сезон дождей, три–четыре раза в день поливало как из ведра, почти не прекращающийся северный ветер поднимал хорошую волну. Еще не обладая опытом палаточной жизни в тропиках и опасаясь жары, мы поставили легкие палатки из бязевой ткани. В первый же ночной ливень мы и все постельные принадлежности были абсолютно мокрые через пять минут. Сменив эти палатки на большие военные брезентовые и тяжелые (надеясь, что за счет большого объема в них будет прохладнее), мы, как только поднималось солнце, быстро потели и перемазывались в повсюду распространенный коралловый песок. В шесть часов вечера наступала тропическая ночь, мы кое–как успевали разбирать и документировать собранные пробы, образцы флоры и фауны; стали быстро накапливаться беспокойство и усталость. По этому поводу я посоветовался с вьетнамским соруководителем экспедиции Тинем. Он сказал, что вьетнамцы обычно начинают работать в 6–7 часов утра и к 4–м дня заканчивают, но они не решились нам предложить, чтобы мы так рано вставали. Мы же выезжали на трансекты всегда после 9–ти утра теряя таким образом, по два–три часа светлого времени. По общему согласию мы стали раньше ложиться и раньше вставать, поставили много одно–и двухместных палаток и соорудили над ними навесы из пальмовых листьев. Спустя четыре–пять дней новый распорядок и общая адаптация к тропическим условиям благоприятно сказались на нашей работе. У нас даже появилось свободное вечернее время, чтобы посидеть у костра и пообщаться с местным населением.

Вскоре мы стали работать как заведенные. Устанавливали трансекту и начинали на ней заниматься каждый своим делом: фотографировать все ранее не встреченное, считать количество колоний кораллов на каждом метре по всей трансекте, определять численность массовых видов моллюсков, голотурий, морских ежей и других животных, собирать пробы с квадратного метра в каждой рифовой зоне. Затем после обеда все вместе разбирали пробы и документировали все увиденное и изученное. На каждое новое место у нас приходилось от одного до трех дней дня исследований. Искусное приготовление пищи полностью взяли на себя вьетнамские коллеги. Овощи, фрукты и другую зелень, необходимые для приготовления вьетнамских блюд, покупали или обменивали у местного населения на бензин, очень дефицитный в то время во Вьетнаме. На нашем столе ежедневно были бананы, необыкновенно ароматные и вкусные папайи и другие тропические яства. Различные морепродукты, лангусты, каракатицы и, естественно, свежая рыба делали наше меню весьма разнообразным и вполне экзотическим. Иногда мы даже баловались черепашьим супчиком и лягушками в кляре. В общем, и научная, и бытовая экспедиционная жизнь наладилась и, по общему мнению, вполне удалась. После каждых двух–трех недель мы возвращались в город и затем переезжали в другой район все далее на север провинции. Были исследованы все сколько–нибудь крупные острова и бухты, десятки трансект вдоль материкового побережья. Мы получили полную картину формирования различных типов рифов и коралловых сообществ на них вдоль побережья и на вьетнамских островах различного геологического происхождения. Собрали сотни видов морской растительности и живности.

Три месяца пролетели почти незаметно. Наш отчет был принят на ура! Все оборудование было оставлено вьетнамской стороне. Было принято решение организовывать такие совместные экспедиции регулярно. Каждому российскому участнику был преподнесен подарок и выдана приличная сумма вьетнамских денег. Естественно, был и прощальный банкет. Спустя пару дней нас отправили на автобусе в Сайгон, чтобы оттуда мы могли вылететь в Союз. У всех было приподнятое и радостное настроение, предстояла скорая встреча с домом и родными. Однако грусть расставания с полюбившимся Вьетнамом и его дружелюбным и чрезвычайно трудолюбивым народом была заметна и на наших загоревших не по–зимнему лицах, и в наших сердцах. В последующие двадцать лет я провел еще четыре подобные экспедиции в различные районы Вьетнама. Одна из них особенно запомнилась, так как мы больше месяца жили и работали на необитаемом острове.