Судьба, или жизнь дается человеку один раз… - [16]

6 августа. Полевая жизнь идет своим размеренным ходом. Маршруты, переходы, дневки, ночевки. Сегодня были обнажения с интересными вулканическими породами. Наши старшие товарищи, видя, что я, в отличие ото Льва, сам не лезу с геологическими вопросами, но легко все усваиваю, потихоньку и ненавязчиво нагружают мои мозги новыми геологическими понятиями и терминами. Сегодня я увидел и узнал, что такое базальт, диабаз и фельзолипарит.

7 августа. Нам предстоял длинный переход в новый район работ. Утро началось с того, что наша партия пополнилась еще одним существом. Появился маленький жеребенок, которому дали кличку Турон, в честь ручья, у которого он родился. Через несколько часов после своего появления на свет, он выдержал пятнадцати километровый переход с перевалом. Вдохновленные его примером мы почти не заметили этот переход, хотя шли мокрые до нитки под непрекращающимся дождем. Добыли семь куропаток, одну из них стащил Воротник, но все равно будет отличный ужин.

10 августа. 8 августа мы с Санькой отправились на лошадях на базу, чтобы пополнить наш продуктовый запас. Выехали сразу после полудня, а приехали на базу лишь к часу ночи, оставив позади около сорока километров. Двенадцать часов в седле, если не считать одну короткую остановку, чтобы вскипятить и попить чайку. Всю дорогу моросил дождь. Одежда, еще не успевшая просохнуть после предыдущего перехода, промокла окончательно. Но когда идешь на базу, всех этих тягот почти не замечаешь. Как приятно приехать даже в палатку, где тебя ждут, натопят печку и баню! В тепле и в скромном полупоходном уюте там, где есть кровать и постель, и можно переодеться во все сухое, чувствуешь себя как дома. До трех часов ночи обменивались новостями.

На следующий день мы должны к одиннадцати часам вернуться в район работ. В геологии существует правило: уходя в различные походы и маршруты, необходимо четко обозначить контрольный срок возвращения. Через сутки после этого срока прекращаются все работы, и принимаются меры для поиска не вернувшихся в установленный срок людей. С базы мы вышли в восемь часов. Три–четыре часа у нас было в запасе, этого более чем достаточно для однодневного перехода на лошадях по знакомой обратной дороге. Мы спокойно ехали, покачиваясь в седлах в такт лошадиным шагам, я пытался насвистывать начало 1–го концерта для фортепиано с оркестром Чайковского. Где–то около обеда при пересечении небольшой болотистой речушки задние ноги моей лошади глубоко провалились. Она резкими рывками стала вырываться из жидкой грязи, я еле удерживался в неудобном артиллерийском седле. Еще один мощный рывок — и лошадь, подминая меня, упала на спину. Она попыталась подняться, отрывая несколько раз спину от земли, долбя меня каждый раз всей своей массой и металлическими крючьями седла. Я еле успевал переводить дыхание от ударов, услышал какой–то хруст и потерял сознание. Санька, ехавший впереди меня метрах в двадцати, услышав громкое чавканье грязи, вернулся. Вытащил меня, потом коня. За это время я очухался, грудь неимоверно болела, я не мог подняться. Осмотрелись. Вся левая половина груди была синяя.

— Разгружайся, садись на коня и скачи в лагерь, — с придыханием произнес я.

— Я тебя не оставлю на ночь, медведи кругом бродят. Сейчас сооружу носилки и поедем вместе.

Через пару часов носилки были приторочены к седлу моей лошади, но поднять меня и положить на них не удалось. Санька стал мастерить лестницу. Превозмогая невероятную боль, я с горем пополам лег на приготовленное ложе. Потревоженные, как потом оказалось, одно поломанное и другое треснувшее ребра, дали о себе знать. Я не пролежал и десяти минут как чуть не потерял сознание. Решили переждать некоторое время и дать мне спокойно отлежаться. Только к обеду следующего дня я смог, кусая губы, подняться. Стал потихоньку шагать, ощущая при этом мелькание искр и какой–то синевы в глазах. Захотел есть, значит, не помру. Съеденные куропатка и малосольный хариус (Санька не терял времени, пока я бездействовал) повысили мою сопротивляемость боли и решимость начать двигаться. Сначала я шел с помощью импровизированного костыля миллиметровыми шажками, потом замучился вконец и выбросил его. Я не знаю, что и в какой кулак я собрал, но заставил–таки себя идти почти нормальным шагом. Через двадцать шесть часов после контрольного времени мы к всеобщей радости появились в лагере. Утром вместо нижней моей губы все увидели кровавое месиво с запекшейся за ночь бурой коркой. При обследовании в Магадане мне объяснили, что сознание я потерял от мощного удара в область сердца, и если бы Санька меня сразу не потревожил, перетаскивая на сухое место, сердце, скорее всего, остановилось бы и не начало колотится снова. Оказывается, я был в первый и далеко не в последний раз на волосок от старухи со смертельной косой.

11 августа. По случаю нашего прибытия решили устроить выходной. Мне приказали отлеживаться и наградили банкой сгущенки. Ребята во главе с Емельяном Леонтьевичем развили бурную деятельность: напекли хлеба, наладили из мешков и тонких жердей целую фабрику по копчению рыбы и куропаток, соорудили и натопили баньку. Мы же привезли с базы горячительных капель и разных вкусностей. Вечером после бани все избавились от «загара». Обновленные и помолодевшие, после удаления полубород и щетин сели за ломившийся от яств стол. Маршрут на реке Горной обещал быть удачным.