Судьба - [3]

Говорили, что это темная, древняя, дымящаяся вершина была обиталищем Матери Земли, по этой причине жители Каллисто несли тяжелое бремя расходов на ежегодные праздники. Ее нужно почитать, верили жители, а не то она устроит землетрясение или пошлет жидкий огонь и сожжет неблагодарных смертных в долине.

— Ика, поживее!

Взглянув на берег, девочка увидела, как Шабар недовольно подергивает бороду, ожидая, когда же она сойдет. Беспокоясь, как бы старик не ушел без нее, Ика забыла о зловещем вулкане.

Вступив на твердую почву, она почувствовала, что земля качается под ее ногами.

— Шабар, что это! — крикнула она в испуге. — Умоляю тебя, скажи, что это не землетрясение!

— Это от морской качки, — проворчал Шабар через плечо, а его сыновья громко засмеялись.

Пристыженная, Ика вспомнила, как сыновья описывали влияние качки на походку. Она словно услышала, как они говорят: «Ну конечно, чего еще ждать от глупой девчонки?».

Каждый раз, когда Шабар с сыновьями смеялись над ее полом, она с тоской думала о женщине, которая родила ее. Ика не говорила Шабару, что ее иногда посещают видения; она знала, что тот высмеет ее. Это не было настоящим ясновидением, когда предсказывают улов рыбы, неожиданный шторм или какое-либо событие в будущем. Нет, все начинается с легкого покалывания в теле, и ее уносит в странный, чужой мир, который потом невозможно вспомнить в деталях. Неясные и туманные, словно полузабытые сны, эти видения оставляют в ней глубокое чувство тоски и потребность узнать, кто была ее мать.

«Но сперва насущные проблемы», — подумала она, стараясь не упустить из виду Шабара, быстро свернувшего на какую-то улицу.

На извилистых улицах располагались разноцветные палатки; товары в них были один удивительнее другого, продавцы громко зазывали прохожих. Покупатели яростно торговались, спорили, создавая этим еще больший шум и суету.

Запах жареного ягненка пробудил в ней аппетит. На этой оживленной улице он смешивался с тысячью других ароматов — от заморских приправ до обыденных животных запахов. Базар представлял собой такой праздник для глаз, слуха и обоняния, что Ика остановилась, не зная, куда направить свой взор.

Привлеченная навязчивой мелодией, она обратила внимание на жреца в богато украшенных одеждах, играющего на тростниковой дудочке. Нетерпеливые покупатели столпились возле, упрашивая продать содержимое глиняного горшка, стоявшего у его ног.

Из отверстий выглянули головы рептилий. «Должно быть, это змеи», — подумала Ика с содроганием. Островитяне покупали их, чтобы освятить свои дома, они называют змей священными посланниками своей богини.

Подстрекаемая любопытством, девочка смотрела, как змеи постепенно выползают, извиваясь в ритмическом танце. Легкое покалывание началось в ее пальцах, затем в руках и ногах, пока не распространилось по всему телу. Мир померк и сузился. Странная плесень расползлась в воздухе и под ее ногами, земля стала холодной и сырой. Ика чувствовала, как змеи неотвратимо приближаются все ближе и ближе; она замерла от ужаса, когда их холодная и сухая кожа скользнула по ее ноге.

Только благодаря громкому крику стоявшего поблизости торговца ей удалось освободиться от навязчивого видения. Очнувшись, Ика увидела, что змеи не покидали своих корзин.

Быстро оставив это страшное место, она поняла, что потеряла из виду Шабара. Это не входило в ее планы. Позади раздался скорбный звук раковины. Как будто чародей произнес заклинание, и толпа плавно раздвинулась, очистив улицу. Единственное слово «Минос» прошелестело в воздухе.

Удерживаемая тем же заклинанием, Ика пристально вглядывалась вперед, — она сгорала от любопытства и желала что-нибудь узнать о Миносе, самом отважном из всех царей. Говорили, что Минос, как и она, был брошенным ребенком в далеких Микенах; ему удалось подняться из низов общества. Он тоже претендовал на родство с богами; его происхождение от Зевса, как он заявлял, принесло ему трон на родине отца — Крите.

Но, к ее разочарованию, это был не Минос, а процессия темнокожих дароносцев; на них были лишь набедренные повязки, а черные волосы, собранные наверху, свешивались длинными извивающимися локонами. Каждый нес в одной руке дар, а другой сжимал двойной топор.

Они смотрели вперед так, словно толпы не существовало, хотя Ика не заметила надменности в их позе. Они казались воплощением спокойной и твердой бесстрастности, которая рождается из чувства уверенности в своем месте в мире. Ика разглядывала их с завистью.

Дароносцы прошли, дав место таким же самоуверенным, хотя и более энергичным акробатам. Когда они подошли ближе, по толпе пробежал шепот: «Бычьи прыгуны».

Сыновья Шабара часто говорили об этих танцорах, обсуждая опасности минойского ритуала. Как и в любом виде спорта, связанном с риском для жизни и здоровья, этих атлетов почитали, словно героев.

Неожиданно Ика представила себя рядом с ними. Возможно, она была создана как раз для этой арены. Как и она, танцовщицы были худы и стройны.

Ика дотронулась до амулета, прося Посейдона послать какой-либо знак. Если судьбой ей уготовано пойти этой дорогой, она последует за танцорами.