Судьба адмирала Колчака. 1917-1920 - [67]

15 января, когда Колчака в Глазкове передали Политическому центру, к западу от Иркутска стояло еще много чешских эшелонов – самые последние только что прошли через Канск. Золотой запас, который чешское Верховное командование передало ревкому, в теории служил чехам охранной грамотой и гарантировал им свободный проезд на восток. Неким буфером чешскому арьергарду служили польская дивизия и румынский контингент, чьи эшелоны чешское командование предусмотрительно поместило в самый конец и чьим попыткам прорваться вне очереди эффективно мешали чешские бронепоезда.

Однако чехам все еще грозила опасность. У них были проблемы с поляками, не без оснований ощущавшими, что их бросают в беде, а когда 5-я армия красных уничтожила или захватила в плен почти всех поляков, возникли аналогичные проблемы с румынами, пока и их не постигла та же судьба. Затем у чехов были стычки с авангардами большевиков, затем они столкнулись с враждебностью железнодорожников и мятежников, уже контролировавших станции. И только 7 февраля они смогли заключить непрочный мир с 5-й армией в местечке под названием Куйтун. Одним из пунктов этого договора подтверждалось, что чехословацкие войска оставят Колчака и его приверженцев, арестованных ревкомом, в Иркутске в распоряжении советского правительства под охраной советских войск и не станут вмешиваться, как бы советская власть ни решила поступить с этими заключенными.

Однако злоключения чехов повлияли на события в Иркутске лишь в том отношении, что усугубили хаос и неопределенность ситуации на железной дороге и заставили ревком с опаской поглядывать на Запад. Главной причиной тревоги ревкома, на первой неделе февраля граничившей с паникой, были отчаянно упорные арьергарды колчаковских армий под командованием генералов Каппеля и Войцеховского. Когда несколькими неделями ранее Каппель публично вызвал на дуэль Сырового, Жанен в телеграмме в Париж язвительно заметил: «Во время нашего отступления из России маршал Ней сражался со своими солдатами плечом к плечу и не докучал никому вызовами на дуэль». Эта насмешка над Каппелем крайне несправедлива. В его распоряжении не было поездов, а лошадей было слишком мало, и все же он поддерживал свое войско в боевом состоянии, курсировал по тракту, обходя города, которые не мог взять штурмом, нанося ответные удары нагоняющей его Красной армии. Даже Жанен в своих мемуарах был вынужден признать действия отрядов Каппеля «беспрецендентным подвигом терпения», хотя продолжал критиковать их за то, что они не остановились, чтобы дать генеральное сражение.

Отряды Каппеля захватили Нижнеудинск 20 января. Они уже знали об аресте Колчака и решили спасти его. В то время они поравнялись с последними чешскими поездами, могли покупать еду в их интендантствах и платили наверняка золотом. Каппель страдал от сильного обморожения обеих ног (его отряды понесли из-за морозов не менее серьезные потери, чем от тифа), и чешский доктор, старавшийся помочь ему, доложил, что его жизнь в опасности. Чехи предложили Каппелю место в одном из их передвижных лазаретов, но тот отказался принять милость от людей, предавших его командующего, и, смертельно больной, остался на безжалостном морозе в санях. Каппель умер 27 января, передав командование Войцеховскому. Чехи забрали его тело в Читу, где и похоронили лучшего из колчаковских командиров.

Его люди продвигались дальше под командованием Войцеховского. Они взяли станцию Зима и направились к Черемхово. Чехи всерьез тревожились, что возобновившиеся вокруг Иркутска бои затруднят их эвакуацию, их не радовала мысль о возможном освобождении Колчака. Они пытались согнать каппелевцев с тракта и мешали им реквизировать лошадей, занятых на подвозе угля с окрестных шахт к железной дороге. Однако Войцеховский преодолел все эти препятствия и 2 февраля захватил станцию Иннокентьевская – последнюю перед Глазковом.

Эти события вызвали в Иркутске нешуточную тревогу. 29 января в городе объявили военное положение, а 2 февраля – осадное положение. В ледяном покрове Ангары заложили мины, а приличный запас боеприпасов и другого военного имущества эвакуировали в леса к югу от города – на тот случай, если Иркутск отстоять не удастся. Однако было физически невозможно рассредоточить золотой запас и весьма опасно везти его дальше на восток, на территорию, контролируемую Семеновым. Опасения ревкома отразились в приказе от 6 февраля, обязывающем всех, кого это касалось, разрушать мосты, тоннели, железнодорожные пути и все средства транспорта, чтобы они не попали в руки врага.

Тем временем попытался выступить в роли посредников союзный триумвират: генерал Сыровой, один из чешских политических лидеров Благож и капитан Стиллинг, офицер британской военной миссии, застрявший в Иркутске и пытавшийся обманом наделить себя дипломатическим иммунитетом, коим обычно пользуются консулы. Эта троица периодически связывалась по телефону с Войцеховским, и именно через них 2 февраля этот белый командир передал условия, на которых он готов обойти Иркутск, оставив в покое местных правителей. Условия были весьма жесткими и включали следующие требования: «Беспрепятственный пропуск армий за Байкал по всем путям в обход Иркутска; освобождение адмирала Колчака и арестованных с ним лиц, снабжение их документами на право выезда как частных лиц за границу; снабжение армий деньгами в сумме 200 миллионов рублей, в том числе на 50 миллионов рублей звонкой монетой».