Судьба адмирала Колчака. 1917-1920 - [60]

Этот окончательный вариант директивы Жанен принял без возражений (предыдущий несохранившийся набросок был переработан согласно его требованиям).

Отныне именно позиции Жанена предстояло играть главную роль в судьбе Колчака. Поведение французского генерала выглядит, мягко говоря, двусмысленным. 26 декабря он телеграфировал в Париж: «Никто не знает, где находится Колчак, и спасти его жизнь будет сложно». Второе из этих утверждений, вероятно, даже на том этапе, соответствовало ситуации; первое было неискренним, даже совершенно лживым. Если Жанен точно не знал, где находился Колчак, когда посылал эту телеграмму (остается небольшая вероятность, что не знал), он легко мог узнать местонахождение поездов верховного правителя в штабе Сырового. Если Жанен хотел намекнуть французскому правительству и чешским представителям в Париже, которым он послал копию этой телеграммы, что Колчака можно списать со счетов, то приведенное выше послание прекрасно послужило его цели.

Из отказа Жанена и подчинявшегося его приказам Сырового общаться по прямой линии с Колчаком и его штабом, несмотря на неоднократные призывы из Нижнеудинска, создается впечатление, что они уже мысленно подписали адмиралу смертный приговор. Один из его офицеров записал в дневнике, что, когда чехи соглашались подозвать кого-нибудь к телефону, связь тут же прерывалась или нужный человек не подходил к аппарату.

1 января – в тот день, когда Жанен принял на себя ответственность по обеспечению личной безопасности Колчака, «насколько это возможно сделать», – он ответил на несколько невразумительный документ, составленный командиром 6-го чешского полка в Нижнеудинске. Этот документ с комментариями был передан штабом 1-й чешской дивизии Сыровому, а тот, предположительно, просил Жанена разобраться.

6-й полк докладывал, что мятежники в Нижнеудинске потребовали от Колчака (среди прочего) подать в отставку, передать им золотой запас и поезд адмирала, а также распустить свою свиту и охрану. Местное население взволновано, и если эти требования не будут выполнены, возможен саботаж на железной дороге, и поезда – не только адмирала – не двинутся дальше. 6-й полк спрашивал, что же делать дальше.

Жанен ответил подробно. Он не передал войскам, которых это более всего касалось, связывающий их по рукам приказ, как сделали бы многие в его положении. Он приказал им наблюдать и строго соблюдать нейтралитет. «Мы можем вмешаться только в том случае, если адмирал решит искать у нас защиты и откажется от военных действий» – на этот случай «у нас есть международный мандат и мы должны будем защитить его». Адмирала перевезут в поезде под флагами США, Великобритании, Франции, Японии и Чехословакии. Затем следовали инструкции тщательно охранять золотой запас до его возможного использования в интересах всего русского народа.

Телеграмма могла вызвать в 6-м полку некоторые сомнения относительно того, как же союзный главнокомандующий на самом деле хотел поступить с Колчаком, а вот обязанности по охране золотого запаса были определены предельно ясно. Местные революционные власти просветили относительно дальнейшей судьбы золотого запаса, и двух ее представителей пригласили проинспектировать сокровище до того, как чехи официально примут на себя его охрану. Эти простые парни явились, предполагая, что золото будет взвешено в их присутствии. Когда им объяснили, что процесс занял бы более двух месяцев и в любом случае соответствующие весы достать невозможно, они проницательно уставились на несколько слитков, взятых из одного из двадцати девяти вагонов, и задумчиво отправились восвояси через промерзший, темный, молчаливый городок.

Семь недель Колчак и его свита жили в переполненных и совершенно неподвижных поездах. В их душах господствовало отчаяние. Им нечего было делать, нечего обсуждать, кроме рушившихся надежд на освобождение из капкана, в котором они оказались. Люди находились в таком стрессе, что нервы не выдерживали, верность таяла, учащались приступы ярости.

Нижнеудинские пленники строили фантастические планы покинуть железную дорогу и уйти в Монголию, погрузив часть золота в сани. Чехи полагали, что, как только они избавятся от Колчака, их движение на восток ускорится, а потому поощряли этот план, предлагая карты и поясняя расположение партизан. Однако ничего из этого не вышло. Отчасти потому, что путешествие Колчака в Иркутск под защиту союзников казалось безопасным, а 400-километровый путь в Монголию чреват опасностями.

5 января в Нижнеудинск поступил приказ препроводить Колчака в Иркутск под конвоем союзников при условии, что он покинет свои поезда и отправится в единственном вагоне, взяв с собой столько людей, сколько туда поместится. Реакция Колчака характерна. По поручению верховного правителя его генерал-квартирмейстер телеграфировал верховным комиссарам, что, по причинам морального свойства, адмирал не может оставить своих подчиненных на милость взбешенной толпы и намерен разделить их судьбу, как бы ужасна она ни была. Далее он требовал создать благоприятные условия всем, кто пожелает сопровождать верховного правителя.