Судьба адмирала Колчака. 1917-1920 - [44]

Документ, датированный 26 мая 1919 года, в коем лидеры Антанты потребовали, чтобы Колчак – среди всего прочего – созвал Учредительное собрание, как только он войдет в Москву, еще дешифровывался и переводился в Омске, когда Красная армия перешла в наступление. «Общая ситуация неудовлетворительна», – телеграфировал британский консул в Омске Ходжсон министерству иностранных дел 3 июня. Командующий Западной армией Колчака перестарался и потерял связь со своими резервами, и его войска были отброшены. «Ситуация обострилась из-за предательства Украинского полка, перешедшего на сторону врага после убийства своих офицеров… Даже каппелевский корпус, вымуштрованный британцами и пользовавшийся абсолютным доверием, подхватил большевистскую заразу, и восемь рот перешли на сторону врага». Мистер Ходжсон продолжил перечисление проблем омского режима и рекомендовал открыто поддерживать его, а также отметил, что вся структура держится всецело на личности Колчака.

Пять дней спустя британская военная миссия в Омске доложила о «серьезных неудачах»: «В настоящий момент общая ситуация с военной точки зрения совершенно неудовлетворительна и неопределенна в основном из-за паники <…> а также ссор между руководителями и проводимой в тылу реорганизации».

Для верховного правителя России началась полоса неудач.

Глава 13 Начало конца

Плохие новости с фронта положили конец планам переезда Ставки и правительства в Екатеринбург, хотя Омск никого не вдохновлял. «Широкие пыльные улицы, маленькие деревянные домишки с редкими вкраплениями современных каменных и кирпичных зданий. Несмотря на недавно обретенный статус столицы не только белой Сибири, но и всего Белого русского движения, Омск оставался глубоко провинциальным городом… Он все еще был сильно похож на разросшуюся степную деревню». Город был перенаселен. Беженцы, число которых за лето катастрофически выросло, жили в землянках, покрытых ветками и соломой. Однако часто проводились концерты и балы-маскарады, а по вечерам в запущенном городском саду играл румынский оркестр и прогуливались военные и светская публика.

«Дворец» верховного правителя был всего лишь оштукатуренным домиком на берегу Иртыша. Охрана носила британские мундиры цвета хаки с широкими пурпурными погонами с белым кантом. Колчак жил аскетом. Своей жене, желавшей вести во Франции жизнь, подобающую супруге верховного правителя, он писал: «Я не устраиваю никаких приемов, и ты должна жить скромно. Не пытайся следовать дипломатическому протоколу». Хотя Колчак не раз уверял жену, что у него нет никакой личной жизни, на самом деле он завел, или восстановил, связь с дамой, которой писал в поезде в Маньчжурии. Мы имеем в виду письмо, приведенное в 4-й главе.[33]

Анна Васильевна Тимирева, серьезная, темноволосая красивая женщина чуть за тридцать, была дочерью известного музыканта[34] и женой контр-адмирала Тимирева[35], служившего с Колчаком на Балтийском флоте. В 1919 году Тимирев был старшим русским морским офицером во Владивостоке. Неясно, как и когда Анна Васильевна добралась до Омска, но о ее отношениях с верховным правителем было известно всем. Эта связь не вызвала никакого скандала. Генерал Жанен и его офицеры в своих попытках посмертно очернить Колчака намекают на его пристрастие к кокаину, но даже не упоминают Тимиреву, что может быть данью ее личным качествам и осмотрительности, с которой она вела себя в своей сомнительной роли любовницы верховного правителя. Когда Колчака приглашали обедать в британскую военную миссию, его обычно спрашивали, желает ли он, чтобы пригласили госпожу Тимиреву. Ежели ее приглашали, то за ней на ее квартиру – она не жила во «дворце» – присылали штабной автомобиль, и они с Колчаком приезжали врозь. Она активно занималась благотворительностью.

Много времени верховный правитель проводил в поездках на фронт. Эти слова вызывают мысли о полевых биноклях и стальных шлемах, о представляемых важному посетителю передовых патрулях, но в реальности визиты превращались в череду официальных церемоний – бесконечных банкетов (один продолжался пять с половиной часов) и нескончаемых речей. И все время случались какие-нибудь неприятности. Во время одного из военных парадов в Екатеринбурге священник проводил кисточкой со священной водой по мордам лошадей кавалерийского полка, и лошади шарахались, нарушая строй. На одной из железнодорожных станций чешский офицер, прогуливавшийся с женой, столкнулся с охраной, окружавшей поезд верховного правителя. Он не понял произнесенного по-русски приказа и в потасовке был заколот штыками. Этот инцидент еще больше обострил отношения Колчака с легионом.

Когда Колчак в первый раз собрался на фронт как верховный правитель, договорились выделить ему в сопровождение пятьдесят солдат из 1-го батальона 9-го Гэмпширского полка. Узнав об этом, генерал Жанен выдвинул серьезнейшие возражения на том основании, что полностью британский эскорт подрывает престиж Франции. После долгих, утомительных переговоров приняли концепцию англо-французского эскорта. К несчастью, единственными французскими военными в Омске, кроме офицеров миссии, были их ординарцы, денщики и незаменимый повар, и мало кем из них решились пожертвовать. Так что пришлось снизить требования, и эскорт верховного правителя сократили до двадцати человек: по одному офицеру и девяти рядовых от каждой из двух главных союзных армий.