Суд над Иисусом - [47]
Возвращаясь к нашему сюжету, отметим вот какое важное обстоятельство: за два года до появления Йешуа в Иерусалиме, в далеком Риме произошло важное для Пилата событие. Его покровитель Сеян, ретивый преследователь евреев, был обвинен в заговоре против императора и казнен. Таким образом, в расчеты опытного администратора (он пробыл на своем посту уже 8 лет) никак не могло входить поощрение в какой бы то ни было форме мятежа в Иудее. Он весьма обеспокоился, когда получил известия о безграничном влиянии Йешуа на народ… И если Синедрион, наверно, ненавидимый им, но и уважаемый за политическую ловкость и маневренность, предложил совместную акцию по обезвреживанию источника мятежа, причем без лишнего шума — это могло теоретически устроить могущественного прокуратора.
И потому на одну ночь, «для предварительно следствия», он мог отдать Йешуа на волю евреям. Если сами его казнят — тем лучше для прокуратора: угроза мятежа ликвидируется собственными еврейскими руками. Если нет… Что ж, по крайней мере, еврейские интриганы будут повязаны в это дело и в любом случае не навредят ему, Пилату, в политических хитросплетениях при римском дворе.
Искусство адвоката евреев (продолжение)
По версии Х. Коэна, задача, задуманная старейшинами Синедриона в ту ночь, заключалась в спасении Йешуа от смертного приговора, неизбежно грозящего от такого судьи, как Пилат. Только такой задачей, повторяю, и могли быть преодолены те юридические несообразности, тот процессуальный абсурд, который историки много десятилетий фиксируют в «ночном засдании».
Что мог обещать Синедрион Пилату в обмен на предоставление этой «следственной ночи»?
Ответ очевиден. Особенно для бывшего советского человека.
Что у нас считалось самым желательным, самым важным в исходе любого политического процесса?
Отречение от своих убеждений и раскаяние в преступной деятельности.
(Малое лирическое отступление: в зэковской столовой ЖХ 385–19 в Мордовии висел памятный плакат: какой-то тип с унылой рожей выставлял в сторону обедающих кривой указательный палец, а рядом — написан текст: «Все ли ты сделал, чтоб пересмотреть свои убеждения?» Я видел это своими глазами, я за этим столом обедал.)
Несомненно, это казалось самым важным Пилату. Исследователь Эд. Мейер однажды заметил: «Если даже еврейские правители не могли справиться с евреями, и каждая их акция вызывала резкую общественную критику, а то и фанатическое сопротивление, то обыкновенного римского администратора они могли повергнуть в полное отчаяние, и если прибавить к этому постоянные нападения разбойников под религиозно-политическим предлогом, то легко понять, что прокураторы порой неистовствовали и били вслепую» (57). А тут ему могли пообещать раскаяние и отречение еврейского пророка. Всего за цену одной-то следственной ночи в доме первосвященника…
И — в этом я согласен с Коэном — Синедрион мог рассчитывать на многие достижения в сложной политической игре.
Он мог доказать этому дикарю Пилату, что они, умные евреи, без крови и мятежей, без особых скандалов, умело управляют «жестоковыйными» соплеменниками, если только кровожадные язычники не будут мешать.
Нейтрализуя опаснейшего идейно-политического конкурента, используя подвернувшуюся так кстати угрозу передать Йешуа в руки язычников, для неминуемой смерти на кресте, Синедрион на какое-то время превращался в авторитетную еврейскую инстанцию, которая — вот, сами видите — «знает, как надо…» действать в сложном мире, в отличие от этих безумных крикунов-галилеян, зелотов, повстанцев, с их вечными идеями борьбы за освобождение.
Спасая популярного галилеянина от римского креста, Синедрион возвращал некую легитимность своей политике «коллаборантства»-сотрудничества с Римом. Пусть народ сам увидит, к каким благим результатам может привести компромисс, переговоры — вместо безумных бунтов и восстаний против мощи сверхдержавы.
Так что они искренно могли хотеть его спасти — в этом я могу согласиться с Х. Коэном. Не для него — ни в коем случае, но для самих себя, для своих политических расчетов. Потому и не пожалели времени, собрались в праздник, ночью, потому и забраковали всех свидетелей, которые могли на утро, на суде у
Пилата некстати подтвердить какое-то обвинение (ведь Йешуа вел свои проповеди открыто!). Отныне все свидетели, кто могли сказать что-то против него, были формально забракованы и более не могли свидетельствовать. Оставалась последняя часть задуманной «судьями-следователями» операции — убедить его самого отречься…
Йешуа молчал, когда шел допрос свидетелей. Возможно, они и говорили правду, или то, какой им эта правда виделась на самом деле, но его вмешательства не требовалось: Синедрион забраковал показания сам. И вдруг первосвященник, вопреки принятой процедуре, обращается с вопросом к нему: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос (т. е. Маших — М. Х.), сын Божий?» Иисус говорит ему: «Ты это сказал. Даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных». Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: «Он богохульствует, на что еще нам свидетели» (Мф 26,63–65).
Повесть М. Хейфеца посвящена мало известному широким кругам читателей народовольцу Н. В. Клеточникову. Этот предельно честный и скромный человек явил редкостный пример контрразведчика революции. Выполняя указания революционного центра, Клеточников проник в Третье отделение императорской канцелярии — так называлось главное полицейское учреждение царизма для борьбы с революционерами. Для этого ему пришлось в письме на родину отречься якобы от мечтаний молодости, порвать все прежние знакомства и стать презренным в глазах друзей шпионом правительства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Российские предшественники нацизма объявили убийство семьи Романовых результатом «жидомасонского заговора». Иерусалимский писатель и историк М. Хейфец пытается, раскрыв подлинную историю преступления, показать, как осуществлялась «акция» следователей-фальсификаторов, а также проанализировать причины и степень участия евреев в русской революции.
В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.
Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.