Субмарина - [64]

Глаза сверкают в свете фар. У обочины стадо довольных овец абсолютно ни о чем не подозревает.

Тело пронизывает спазм. Рвота поднимается вверх по пищеводу и, прорвав плотину, попадает в рот. Высовываю голову в окно, но блевотина не бьет фонтаном. Она стекает по подбородку и по капле уносится в ночь. Во рту металлический вкус.

Грэм молчит. Машина замедляет ход, затем останавливается у обочины на траве. Двигатель замолкает. Выключаются фары. Он собирается избавиться от тела. Чувствую, как отстегивается ремень. Опускаю подбородок на окно машины. Грэм включает свет. Слышу открываемой двери. Пошел за лопатой, наверное. Пора делать ноги. Нащупываю ручку, чтобы открыть дверь. Дергаю за нее, но дверь заперта. Он запер меня. Я в ловушке.

Он стоит на траве у окна с моей стороны. Пытается открыть дверь. Она не поддается. Он просовывает руку в салон рядом с моей головой и отпирает дверь.

— Осторожно, — предупреждает он.

Грэм снова дергает за ручку, и на этот раз дверь с щелчком поддается.

Я сидел, навалившись на открывающуюся дверь, и потому упал к ногам Грэма. Сопротивляться не пытаюсь. Он хохочет. Смехом злодея.

— Иди ты, — бормочу я и встаю на четвереньки.

— Еще что-нибудь скажешь? — Злодеи так не разговаривают.

Чувствую очередной рвотный позыв; горло сжимается, и жидкая блевотина выплескивается наружу. Слезы так и льются из глаз.

Грэм делает шаг назад. Надеюсь, мне удалось забрызгать ему ботинки.

— Ну вот, — говорит он.

Жду, когда он ударит меня по голове лопатой.

— Давай-ка еще разок, — говорит он.

Мои плечи вздрагивают, и еще одна ревущая, сотрясающая все тело волна рвоты, пульсируя, продвигается вверх по пищеводу и выплескивается наружу.

— Все? — спрашивает Грэм.

Я плююсь на траву и вытираю рот рукавом. Во рту вкус энергетического напитка и чистящего средства.

— Все, — отвечаю я.

Сев на колени, смотрю на него сквозь пелену слез. Он похож на привидение.

— Я долго придумывал разные способы, как тебя убить, — заговариваю я.

Он протягивает мне руку. Я даю ему левую, потому что она больше запачкана рвотой. Он молча помогает мне подняться на ноги. Когда мои глаза наконец высыхают, мы уже проезжаем автомастерскую в Верхнем Киллае[32]. Голова уже кружится меньше, но во рту до сих пор вкус такой, будто я насосался старых медяков.

Смотрю на Грэма; мой злейший враг сидит за рулем. Если он не собирается выбросить мое бездыханное тело на свалку, остается одно: он везет меня в полицейский участок. Вид у него совершенно безмятежный, он полностью контролирует ситуацию. Я не в состоянии сформулировать какой-либо разумный аргумент.

— Прошу Тебя, Господи, только не в полицейский участок, — бормочу я, делая Грэму комплимент, действующий на подсознание.

— Не волнуйся, Оливер. Я везу тебя домой. — Наверное, он говорит метафорически.

Проезжаем мимо моей школы — ворота заперты, парковка пуста. Испытываю слабые эмоции.

— Думаю, будь я твоем возрасте, сделал бы то же самое. — Грэм разговаривает со мной. Я вдруг вспоминаю что он нес меня к машине, как ребенка. И помогал застегнуть ремень.

Мы проносимся мимо забегаловки, отделения банка спортивного магазина. Мой рот по-прежнему выделяет много слюны. Я глотаю.

— Ты все еще собираешься трахнуть мою мать? — спрашиваю я.

— Никогда не собирался, Олли, — отвечает он.

Он ведет машину очень осторожно.

— Вранье, — обрываю его я.

Он не опровергает мои слова. Уголки его губ опускаются. Решаю заключить с ним сделку.

— Можешь собираться сделать это сколько угодно, — предлагаю я, — до тех пор пока мысли не перейдут в действия.

— О’кей, — отвечает он. Меня это удивляет.

Мы приближаемся к церкви Святого Иакова, где он учит маму капоэйре. Грэм сворачивает на нашу улицу и останавливает машину.

— Ну вот, — произносит он.

Я смотрю на него. Он на меня. Мы с Грэмом смотрим друг на друга так пристально, как разве что парень и девушка, которой он делает предложение.

— Твои родители мне очень дороги, — говорит он.

Грэм симпатичнее моего отца. Его шрам на самом деле ему идет. У него крепкая фигура, на него хочется опереться, как на дерево.

— Ты просто пытался их защитить, — рассуждает он.

Я хотел бы иметь такого мужа, как Грэм. Он создан для того, чтобы заботиться о людях. Я пьян и расчувствовался. Он прав.

— Извините, — прошу прощения я.

— Ничего, — успокаивает он.

Грэм выходит из машины и направляется к моей двери. Вытаскивает меня, точно я жертва ужасной автомобильной аварии. Мои ноги обмякли и стали бесполезными. Он кладет мою руку себе на плечо и помогает пройти по дорожке; понятия не имею, куда он меня ведет. Но он говорит, что я дома.

— Давай, сынок, — произносит он, подхватывая меня за подмышки. Жаль, что я не его сын.

Грэм тащит меня вверх по ступенькам, как марионетку, и мои ноги ударяются о бетон. Он прислоняет меня к зеленой двери — нашей входной двери. Мои ноги едва могут сохранять меня в вертикальном положении. Прислоняю голову к деревянной поверхности.

Я мог бы уснуть прямо здесь. Закрываю глаза.

Чья-то рука лезет в карман моих джинсов и принимается шарить рядом с пенисом. Вспоминаю Кейрона. Я сам напросился.

Грэм достает из кармана мой бумажник и ключи на цепочке. Вставляет ключ в замок, но не поворачивает. Я оказываюсь пристегнутым к собственной входной двери.