Субботним вечером в кругу друзей - [87]

— От тебя, от мамы и от Алесика, — говорила Машенька, поднимая прелые листья.

Под ними ничего не было. Девочка в недоумении смотрела на чуть примятую травку, потом перевела взгляд на отца, глаза ее уже подернулись влагой, и Андрей Михайлович понял, что если не отвлечь ее, она вот-вот расплачется.

— А я знаю, где этот подберезовик, — серьезно сказал он.

— Где? — встрепенулась Машенька.

— Он убежал от тебя под другую березу. Давай найдем?

— А разве грибы могут передвигаться? — недоверчиво спросила Машенька, она уже снова улыбалась.

— Если очень захочет, то сможет, — уверенно сказал отец. — А уж если сам не может, то его споры определенно могут. Возьми палочку, чтобы удобней было искать.

Они подобрали две палочки и стали искать грибы, разгребая траву и старые листья; накануне прошел дождик — грибов было много: подберезовиков, лисичек, опят и даже белых.

Плетеная корзиночка, которую Машенька взяла для клубники, быстро наполнилась. На просторной поляне, заросшей густой травой и полевыми цветами, девочка нарвала букетик колокольчиков и ромашек. Идти на грядку за клубникой ей расхотелось. «Пусть Алесик сходит, а мы будем жарить грибы», — сказала она, увлекая отца за руку к дому. В доме играла легкая музыка: Алесик, старший брат Машеньки, студент, окончивший три курса университета, очевидно, включил проигрыватель или приемник. Ветерок надувал упругими белыми парусами шторы.

За неспешным завтраком на просторной светлой веранде шел шутливый разговор. Все очень хвалили жареные, с молодой картошкой, грибы. Здесь была мама Андрея Михайловича — Анна Григорьевна — невысокая, полная женщина с короткой стрижкой седых волос, лицо у нее круглое, припухлое, покрытое сетью тонких морщин, нос картофелиной, когда-то большие голубые глаза стали маленькими, но взгляд у них по-прежнему острый, насмешливый… Жена Галя, все еще такая молодая и свежая — само лето в свои сорок с небольшим, кареглазая, стройная, с рыжеватыми вьющимися волосами, высокой грудью, прямыми крепкими ногами, всегда веселая, терпеливая, неунывающая. И, наконец, Алесик — двадцатилетний красавец, спортсмен, высокий, сильный, все еще угловатый, у него, как и у матери, доброжелательный взгляд, мягкая улыбка. Он вежлив, терпелив, остроумен.

И, конечно, Маришка — его бесконечная, пылкая и нежная привязанность. Разговор как раз зашел о ней. Андрей Михайлович рассказал, как Маша хотела показать ему гриб, который она накануне старательно спрятала под ворохом прелых листьев, но он куда-то таинственно исчез.

— Мальта, наверное, съела, — пряча улыбку, баском сказал Алесик.

Мальта, рыжий, неугомонно снующий у стола от одного к другому фокстерьер дамского пола, услышав свою кличку, подбежала к Алесику и положила передние лапы и лохматую морду ему на колени.

— Не выдумывай! Мальта не ест грибов, — строго сказала Машенька, бросив укоризненный взгляд на брата.

Мальта оставила Алесика, подбежала к ней и уткнула ей в колени черный и холодный кончик носа.

— Да, это верно, я пошутил, — тихо усмехаясь, сказал Алесик. — Но все-таки я знаю, что было с твоим грибом: он уходил в гости на соседнюю дачу — там у него живет приятель, а сейчас вернулся обратно. И как ни в чем не бывало стоит на своем месте.

— Неправда! — взволнованно закричала Машенька, чутко уловив в насмешливой интонации Алесика намек на то, что это все же правда.

— Пойди посмотри, если не веришь, — как можно более равнодушно сказал Алесик. — Я никогда не говорю неправду. Ты же знаешь.

Мариша сорвалась с места и помчалась в сад.

— Ну зачем ты дразнишь ребенка? — с укором спросила Анна Григорьевна.

— Я не дразню, — улыбаясь глазами, сказал Алесик. — Гриб на самом деле стоит на своем прежнем месте. Куда же он мог деться?

В этот момент на веранду ворвалась запыхавшаяся, раскрасневшаяся, счастливая Мариша и бросилась к отцу, обняла его крепкими загорелыми ручонками за шею и сказала, прикрикивая:

— Гриб стоит на месте! На месте! Мой славный, милый, красивый гриб с большой коричневой шляпой.

— Ничего не понимаю, — удивленно улыбаясь, сказал Андрей Михайлович. — Я сам видел — час назад его там не было. Что за чудеса!

Алесик закрыв лицо до глаз салфеткой, смеялся.

— Алесик, почему ты хохочешь? — спросила Мариша, усаживаясь на свой стул. — Ведь гриб на самом деле вернулся. Это правда. Я видела своими глазами.

— Да нет, все нормально, — сказал Алесик, убирая от лица салфетку. — Все о’кей. Просто советую — развивайте наблюдательность. Ладно, не буду вас больше интриговать. Я видел вчера, как ты, Машенька, маскировала свой гриб. А я рано утром перемаскировал его — кучку прелых листьев перенес на два метра дальше. Вот и весь секрет.

Но эта тема уже потеряла для Мариши интерес. Главное — нашелся гриб.

— Папочка, — обратилась она к отцу. — Я стояла рядом с кленом, и один лист на ветке вдруг задрожал, задергался из стороны в сторону. А все остальные листья вокруг него не двигались… Почему он дергался? Он заболел, да?

Андрей Михайлович объяснил в чем дело.

Анна Григорьевна стала вспоминать, каким наблюдательным был в детстве Андрей Михайлович: «Он мог часами стоять у бутона цветка и ждать, пока он распустится…»