Субботним вечером в кругу друзей - [27]

Пока прилетел на юг, пока добрался до санатория, чего не передумал, а уж как скрежетал зубами, представляя угодливо-хамское лицо Уголькова. «Подойду и сразу ударю, — думал Юрий Константинович. — Нет, не ударю, а сразу убью».

Побежал в палату к жене — там ее не было. Побежал к морю — там ее тоже не было. Побежал в санаторный парк — с таким же успехом. Совсем растерялся, да и заряд злости уже иссякал, стала одолевать усталость. Побежал на набережную — и наконец увидел ее. Боже ты мой — ни дать ни взять девица на выданье. Платьице укоротила. Идет, кокетливо покачивается на высоких каблуках — да его ли это жена, смиренная Надежда Васильевна, не обманывают ли собственные глаза?.. Нет, не обманывают. Это была действительно она, Надежда Васильевна. И шла она отнюдь не одна, а с каким-то пошлым субъектом, который бережно и нежно, невзирая на довольно жаркий климат, вел ее под ручку и смеясь говорил что-то явно фривольное. Только мужчина этот был не Угольков. И убивать было некого.

БЕДНЯГА

Солнечным весенним утром Будкина разбудила Джесси. Она тихонько скулила у изголовья его кровати. «Дура!» — сказал Будкин и стал нехотя одеваться. Собака просилась на улицу. Они вышли на лестничную площадку. Будкин вдавил черный клавиш вызова лифта и стал ждать. Джесси тоже терпеливо ждала, неотрывно глядя блестящими черными пуговицами глаз на закрытые створки лифта.

Дверцы лифта распахнулись, и Джесси первой юркнула в кабину. Будкин привычным движением вдавил на панели черный клавиш первого этажа, и кабина лифта плавно заскользила вниз. Собака напряженно смотрела на сдвинутые створки кабины и, едва они начали раздвигаться, выскочила наружу.

«Вот дура, — подумал Будкин. — Ничего не понимает. Она, наверное, даже не представляет, что такое лифт, как он устроен, как работает. А что она вообще знает? Ничего. Ей лишь бы побегать, задрав хвост, по лужайке, погонять голубей. А теперь вот лапами роет землю, аж трава летит в разные стороны. До чего глупое существо».

Будкин сидел на скамье в сквере, с удовольствием подставляя лицо горячим солнечным лучам, вдыхал свежий после ночной весенней грозы воздух и думал: «Хотел бы я знать, как она все-таки представляет себе лифт, что она о нем думает. Знает ли она, как он устроен и как работает? Нет, наверное, не знает. Да и откуда ей знать?.. Уверен, что она ни разу в жизни даже не задумалась об этом. Бедняга…»

Сам Будкин тоже ни разу не задумывался о том, как работает лифт. Но ему это почему-то не пришло в голову.

РАРИТЕТЫ

Гренадеров был хоть и маленького роста, но мечтал о славе. Ну а почему бы, собственно, и не мечтать о ней? Что в этом плохого? Кому это мешает? Мешать не мешает, но вот однажды здорово помогло.

Сразу же уточним. Гренадеров занимал скромную должность в одном из отделов горисполкома. И не рвался в Наполеоны: не стремился стать ни заместителем начальника отдела, ни даже самим начальником.

Он мечтал о славе коллекционера. Маленький Гренадеров собрал большую коллекцию антикварных вещей. Собирал он ее упорно и кропотливо всю свою жизнь. И скажем прямо: в коллекции было немало ценных раритетов.

И вот с некоторых пор Гренадерова стал грызть червь тщеславия. Дескать, если я собирал все это только для себя, то зачем я? В том смысле, что до сих пор он тщательно скрывал от посторонних глаз свою коллекцию. Он наслаждался ею сам, в одиночестве — жена, к сожалению, ничего в этом не понимала. Но хоть не мешала, и то слава богу.

Но вот наступил момент, когда в душе Гренадерова проснулся настоящий артист — и он возжаждал аплодисментов. Нет, отнюдь не крупной материальной, а именно художественной ценностью амфор и статуэток, ваз и майолики хотел похвастать маленький служащий.

Он попробовал пригласить к себе в квартиру сослуживцев, но оказалось, они ни бельмеса в этом не смыслят. Смотрели и хлопали глазами. И оживились лишь, когда кто-то спросил: «А сколько это стоит?» В ответ он лишь молча пожал плечами. Люди, люди… И вдобавок ушли обиженные: ждали щедро накрытого стола, а хозяину и в голову не пришло накрывать его. Ведь, кажется, ясно было сказано: приходите посмотреть мои раритеты.

Никто, правда, не знал, что такое раритеты. На слух похоже на авторитеты. А Гренадеров мог в шутку назвать авторитетами зажаренного поросенка, красную икру и армянский коньяк.

Так что первая попытка пробиться к славе не увенчалась успехом. Да еще судачили потом, черти: вот-де скряга Гренадеров — даже пивом не угостил, а вместо этого показывал какие-то сломанные и ржавые предметы. Да еще неизвестно для чего пытался подсунуть чистую тетрадь с надписью «Отзывы». Хорошо, никто не согласился писать туда.

Так что у Гренадерова оставался единственный быстрый и прямой путь к славе — это печать, радио, телевидение. День и ночь он страстно вынашивал планы, как проникнуть в эфир и на экран. Попробовал прийти и честно, открыто заинтересовать редакцию городской газеты своей коллекцией. Но встретили его там недоверчиво.

— У меня дома тоже есть несколько старинных предметов, — выслушав его, насмешливо сказал усатый фрукт — редактор. — Но это еще ничего не значит…