Стыд - [88]

Эмма быстро отодвигает задвижку на двери, даже не задумываясь о том, с чем может столкнуться.

Но сарай пуст.

Сам же домик закрыт, но Крилле со второго раза удается выбить дверь. В целях предосторожности Эмма достает свое оружие.

– Юлия? – кричит она.

Возможно, ей заткнули рот кляпом, и она не может ответить. Конечно, если Юлия все еще жива. Крилле направляется в подвал, а Эмма мчится по лестнице наверх и идет прямо в спальню. Кто-то сидит в дальнем углу с руками, поднятыми к потолку. Глаза широко раскрыты от страха.

* * *

Красивая женщина заходит в зал. Она излучает энергию, которая пробуждает во мне любопытство. Я удивляюсь, когда она говорит, что умрет от рака. Это отличает ее от предыдущих клиентов. Большинство людей, которые приезжают сюда, страдают от депрессии. Почти все употребляют сильные лекарства. Почти все они посещали многочасовую терапию. Но, несмотря на все это, им не удалось выбраться из кризиса.

Приезд сюда – последняя отчаянная попытка выбрать жизнь.

Но именно ее я не смогу спасти.

– Присаживайтесь, – говорю я и предлагаю ей чай.

Она ставит свою сумку на восточный ковер и берет чашку. Затем садится в кресло напротив меня.

– Расскажите, пожалуйста, о вашей деятельности, – говорит она, поправляя свои белые льняные брюки.

– Мы помогаем людям выжить, – объясняю я. – Суть заключается в том, что мы подвергаем людей с суицидальными наклонностями испытанию, в котором они проходят через все стадии принятия смерти. Источником вдохновения послужил лагерь самоубийц в Южной Корее. В людях происходит пробуждение, когда они осознают, что на самом деле такое смерть. И они передумывают.

Женщина выглядит искренне заинтересованной, но я теряю нить. Не хочу казаться для нее каким-то Иисусом, который может научить людей ходить по воде. Что, если она журналистка или человек из коммуны, который приехал сюда, чтобы засадить меня за решетку? В этом доме слишком много секретов, которые нельзя раскрывать.

– Но почему? – спрашивает она. – Как у вас хватает духа заниматься подобным?

Мне никогда раньше не задавали этот вопрос. Мы занимаемся этим всего несколько лет, и всегда клиенты интересовались только своей собственной жизнью. Сначала мы были полностью удовлетворены этим занятием, но эйфория постепенно прошла. Очевидно, что нас разъедает изнутри, когда мы пытаемся убедить людей, стоящих одной ногой в могиле, в том, что они должны продолжать жить. Людей, которые бродят в темноте. Людей, которые хнычут по мелочам и утопают в жалости к себе. Грустные бедняги, которые не понимают, как им повезло в жизни.

И вот передо мной сидит женщина, которая интересуется мной.

Все настолько искажено, что меня это раздражает.

– Мы используем свой трагический жизненный опыт, – спокойно объясняю я. – Когда моя мать покончила с собой, мы были слишком юные, чтобы осознать все это. Теперь же у меня появился шанс наверстать упущенное. Встречи с депрессивными людьми помогли мне лучше понять решение матери. Я больше не испытываю к ней ненависти. И дело в том, что я получаю энергию, помогая другим. Этого для меня достаточно.

Я вру так хорошо, что даже мне это начинает казаться правдой.

Женщина кивает и делает глоток из чашки. Она, кажется, не замечает, что я дрожу от гнева. Предательство моей мамы непростительно. Я не смогла спасти ее, так же как я не смогу спасти женщину, которая сидит напротив меня.

– Я так понимаю, вам интересно, что я здесь делаю, – говорит она так, будто смогла прочитать мои мысли. – Я хочу пройти все этапы этого процесса.

Я не могу ей отказать, хотя это и звучит странно. Мы идем к гробу. Я позволяю ей лечь внутрь и закрываю его. Затем она, как и все остальные, висит на веревке. Обычно этот шаг эффективен, потому что вызывает у человека настоящее чувство паники из-за нехватки кислорода. Многие пробуждаются от своего туманного сна.

Но на женщину это никак не повлияло.

– Мы дошли до последнего шага: прощальное письмо и погребение, – говорю я. – Настало время выбрать псалмы и визуализировать церемонию.

Женщина проводит кончиками пальцев по следам на шее, вокруг которой была недавно затянута петля. Но она не жалуется. Она – первый человек, который не испугался.

– Я не планировала быть похороненной, – отвечает она.

– Тогда, возможно, вам стоит задуматься об этом, – говорю я и протягиваю ей книгу псалмов. – У вас есть любимые?

Она качает головой, но сразу же начинает листать.

Мой брат заходит в зал и прерывает нас. Он бледен.

– Мы можем отойти на минутку? – спрашивает он. Я оставляю женщину наедине с книгой псалмов.

Он не говорит ни слова. Вместо этого показывает некролог в газете. Взгляд замирает на имени одного из клиентов.

Я как будто получаю пощечину.

Всего лишь пару недель назад мы попрощались в этом доме. Мы пожали друг другу руки на будущее. Мы пришли к согласию. Он не вернется к своей семье в гробу.

И тем не менее его имя написано в некрологе.

Он оставил жену и двоих детей.

Воздух не попадает в легкие – он просто застревает в горле.

– Мне очень жаль, – говорит мой брат после долгого молчания.

Затем он оставляет меня на кухне.

Этот некролог переворачивает все с ног на голову.