Стяжание духа - [7]

Тем самым факты внутреннего опыта по своей сложности и изменчивости, конечно, могут быть разъяснены индуктивным методом, а сами переживания могут быть подведены, как и экономические модели развития самого общества под модели и формулы, но как раз этими моделями, как и применением соответствующих фармацевтических средств никак не исчерпывается фактически приобретаемый опыт ментальности, а потому ни при каких обстоятельствах развития самого метода науки, опыт не может быть сведен к высчитыванию лишней или недостающей хромосомы, отсутствию или присутствию того или иного белка, поскольку ментальный опыт лежит за пределами материального и логического, а является формой отражения Света в восприятии подвижников Восточной Церкви и "Мистической Ночи", которая открывает Истину Западной Церкви, начиная с ветхозаветного Моисея!

И хотя богословские науки нуждаются в точных психологических наблюдениях, но само Святоотеческое Предание в этом плане является прекрасным примером такого философского опыта, в котором "общность, согласие и соборность" являют собой "кафоличность", а не научную нищету психологии.

И в этой ноуменальной точке ментальности уже нет антиномии, а есть Боговоплощенная Истина, проповедуя которую всуе, иные иерархи, полагают, что достаточно бесконечного повторения истин Ветхого и Нового Заветов, чтобы в сознании, а не сердце верующих, они превратились в Истину. Тщетно. Ментальность и есть духовное, т.е. приобретаемое соразмерно талантам и отпущенным способностям стяжанием Духа. И эта неопределенность, есть самое определенное в своей данности реального опыта. Именно поэтому, владеющие таким опытом, неохотно делятся им с окружающими, поскольку личный опыт в области такой реальной философии все время, испытывая обретение и потерю Духа, находится в сомнении до обретения ментальностью благодати. Вот почему ни химия, ни физика, ни физиология, лежащие в основе нервных процессов, не могут являться ориентиром в определении сущности ментальных процессов, а могут лишь говорить с большой натяжкой о "душевных болезнях", а не предсказании, например, гениальности. Единство человеческого организма не имеет в этом смысле никакого отношения к ментальности как стяжанию Духа и обретению Духоносности в реальном опыте общения с Богом, которая есть милость: "Но он, желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний? На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе. Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же".

С этого момента и начинается ментальность как духоносность, получаемая от Духа Святого через Исцелителя. Луи Пастер, Бехтерев, Мечников и Николай Павлов дали образцы медицинского христианского милосердия. И "свет разумной души" по словам Иоанна Дамаскина и по сей день усовершенствуется в такой медицине. И если апостолы и святые врачевали без применения медицинских средств, то это вовсе не значит, что врачи-христиане, льющие на раны "вино и масло" в виде лекарств, не творят заповедь Божию о любви к ближнему.

И только в этом смысле естествознание в его научном понимании подготовляет себя к уразумению Света Разума, скрытно пребывающего во всех творениях, а примат верующих-хрис-тиан среди ученых, для которых химическая лаборатория не партийное собрание и прекрасная темница, а жилище красоты, где зыбкий сон мечты "в черты бессмертные вольется", поскольку еще Фрэнсис Бэкон справедливо заметил: " малое знание науки отводит от веры в Бога, углубление же в науку ѕ приближает человека к Богу", выделяя "плодоносные" и "светоносные" результаты, первые из которых направлены на получение экспериментальных результатов и уяснение и возникновения их причин, а вторые, "хотя сами по себе и не приносят пользы", но содействуют открытию причин и аксиом и тем самым могут служить источником новых практических изобретений и открытий. Вот почему наука, искусство и образование не от искусителя, а от единства и антиномии всякой сущности, осознаваемой самой ментальностью ради ментальности, в которой результат есть продолжение милости в форме всеобщей поль-зы: "Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола, и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал. И приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами. Он же сказал ему в ответ: написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих".