Стяжание духа - [9]

Антиномия "чаемого" и "восхищаемого" пронизывает мир человека и кафоличности. С одной стороны, вера христиан, основанная на Священном Писании, в котором предвосхищается все то, что, могли и могут сказать мудрецы человеческие: " Один из книжников, слыша их прения и видя, что Иисус хорошо им отвечал, подошел и спросил Его: какая первая из всех заповедей? Иисус отвечал ему: первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет".

Однако, например, в Журнале Московской Патриархии говорится:" Сердце есть средоточие всякого духовного и даже интеллектуального действия человека".

Но какого же "действия"? Ведь сказано: " Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а злой человек из злого сокровища сердца своего выносит злое, ибо от избытка сердца говорят уста его".

Само же "сердце" никак не может служить гарантией истины, ибо сказано: " из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления – это оскверняет человека;". И к этому можно добавить выражение Блеза Паскаля, вступившего в секту янсенистов: "Бог познается только сердцем" . Отсюда вполне справедливо следует, как указал Сам Христос, что Бог открывается и сердцу, и мысли, и "крепости"ѕ Труду. Вот почему Наука, действуя свободными помыслами, не впадает в соблазн, когда продлевает жизнь людей, искусственно оплодотворяет или клонирует, а по воле Святого Духа конструирует по образу Божию ситуации творчества, никогда не достигая Божественного Совершенства без благодати, которая постигается лишь апофатическим путем. Вот почему "воскресение предков по философу Федорову" лишь восхищаемо, но не чаемо.

И дело здесь вовсе не в мудрых замечаниях, опубликованных в свое время А.М. note 1:

" Сочувственные и даже восторженные отзывы об учении Н. Ф. Федорова, принадлежащие Ф. М. Достоевскому, Вл. С. Соловьеву, А. А. Фету, не говоря уже о работах его учеников и последователей, всеобщее убеждение в безупречных нравственных качествах мыслителя при труднодоступности (до недавнего времени) его сочинений создали вокруг его имени атмосферу почтительности и некоторой загадочности.

Правда, уже С. Н. Булгаков высказывал сомнения, вполне ли правильно понял мысли Н. Ф. Федорова (в изложении Н. П. Петерсона) Ф. М. Достоевский. И Вл. С. Соловьева, как известно, не оставляли сомнения в отношении федоровских идей. Но, нужно признать, число критических отзывов о “Философии общего дела” крайне невелико.

Вероятно, в работах Н. Ф. Федорова есть нечто близкое и научному уму, склонному увлекаться дерзновенными фантастическими проектами, и православному сердцу—и это близкое как-то завораживает, сковывает способность критической оценки."

А все дело вовсе не в том, в какой мере "восхищаем" Н.Ф.Федоров, возвышая себя до "чаемого", взваливая на себя откровение, доступное только Богу! Все дело в том, что мышление всегда обладает способностью к фантазии, оно рефлексирует, но природа вещей налагает научные ограничения на законы познаваемые учеными благодатью от Бога через Духа Святого. Вот почему эти заблуждения бывают чаще всего восхищаемы: как снежный человек, как инопланетяне, как домовой, т.е. как "архетипы", о которых поведал Миру ученый философ и психиатр, нелюбимый Фрейдом ученик, К.Г Юнг. Бессмысленно нарушать закон сохранения энергии, строить теории с использованием нескольких постоянных Планка или скоростями материи более скорости света ѕ это запрещено принципами дополнительности, достаточного основания. Но это принципы науки! И восхищаемое Н.Ф.Федоровым, кстати, от которого сам автор настоящего труда понял и усвоил только одно: "Не гордись тряпка, скоро будешь ветошкой", так вот восхищаемое, как кажущийся соблазн, оказался полезным в рефлексии, т.е. мыследеятельности практических открытий и Циолковского, а от него и Кондратюка, и Цандера.

Дело вовсе не в том, что, исходя из "вероучебных формул" Федоровым получается "формула крайней прелести", которая недопустима христианским исповеданием. А дело в том, что из "неверных вероучебных формул" алогическим путем, т.е. путем благодати от Духа Святого, уже позднее и уже другими были получены способы практического решения выхода человека за пределы Земли, в космос!

Вот почему утверждение: "Никакой магизм, оккультизм и рационализм никогда с такой полной определенностью не высказывал своих идеалов, не доводил до сознания смутных желаний и побуждений. Уникальность учения Н. Ф. Федорова заключается также в том, что, выдвигая предельные эстетические и религиозные задачи для научной деятельности, Федоров внешне формально исходит из вероучебных формул православия, пользовавшегося репутацией наибольшем консервативности и враждебности научному познанию.

Однако при бесспорной способности Н. Ф. Федорова к постановке предельных вопросов, доведению до полной определенности различных тенденций, выдвижению предельных целей деятельности, в проблеме отношений науки и веры он самым заурядным образом воспроизводит распространенную, чтобы не сказать обывательскую, точку зрения, обнаруживает явную неспособность или полнейшее нежелание разобраться в истоках и существе их противостояния. В глубинах православной традиции федоровская постановка вопроса о “научном” воскрешении мертвых недопустима: неблагочестиво поддаваться любопытствующим и маловерным рассуждениям о том, как осуществится всеобщее воскресение, построение же “проекта” воскрешения, намерение восхитить его, есть отягченная горделивым самомнением крайняя степень прелести".