Стяжание духа - [6]

В этом смысле нельзя допустить, что возможно увековечивание того, что имеет будто бы место принципиальный дуализм, совершенный разрыв в нашем миросозерцании между религиозным и научным сознанием и тем оправдывается и религиозный индифферентизм, столь распространенный в современной науке, и пренебрежение к научному знанию, столь часто присущее религиозным людям. Но основная сторона вопроса как раз и заключается в том, что и религия, и наука, при полной внутренней независимости каждой из них и раздельности их компетенции раскрываются не только и даже не столько в их сродстве и взаимообщении, но антиномическом единствесамой ментальности , как конструкции духовной и гносеологической, и диалектической комбинации, благодаря чему становится и возможным, и необходимым достижение внутренней согласованности между ними, и тем подлинного единства и цельности общего жизнепонимания, в котором утраты и обретение священного становятся естественным явлением человеческой жизни, противостоящей бессердечной культуре, но обретения сердца, совести и веры, в которых нет места усталой покорности и свиста оскорбительного бича своевластия, и плача мертвой земли, но возникает чувство предметного служения, духовной преданности и жертвенности, являющих собой Любовь как высший предмет потустороннего мира по завету Евангелия. Тогда становится естественным и понятным движение человечества методом проб и ошибок, в котором проявляется и сама эволюция в различных ее ипостасях, а само открытие Ч.Дарвина, правоверного христианина и старосты своего прихода, о том, "что приобретенные при жизни особи признаки не наследуются в ходе дальнейшей эволюции" вовсе не кажутся столь кощунствеными, как это пытаются представить некоторые "ретрограды от веры", не по их вине, видимо, не внявших поучениям отцов Церкви, в которых Мир предстает как "иерархия реальных аналогий", призванных к обожествлению "synergy", т.е. "посредством свободного сотрудничества сотворенной воли с Божественными Идеями", в которых " Вера,ѕ как говорит св.Тихон Задонский,ѕ душу верного таинственно соединяет…".

И век науки, и век религии не существуют раздельно, но не слиянно образуют ту форму пользы духовности, высшей ответственности, в котором предстояние Высшему и сознание приобщает к окрылению, увеличивает силу превозмогать внутренние затруднения или внешние препятствия независим от времени единства факта такой антиномии: "…и не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная".

Не убогий и бесформенный недоносок натуралистического естествознания, т. н. “социология”, оказался бесплодным и нежизнеспособным, а простое недопонимание того факта, что выключение из самого внимания ментальной компоненты человечества вообще, и человека, в частности, и есть путь появления демонов в лесу социологических волхований, вместо упоительной жизни огня веры и действий призванного человека, в котором есть ответственность и дар самоосвобождения: "По данной мне благодати, всякому из вас говорю: не думайте о себе более, нежели должно думать; но думайте скромно, по мере веры, какую каждому Бог уделил. Ибо, как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и тоже дело, так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены. И как, по данной нам благодати, имеем различные дарования, то, имеешь ли пророчество, пророчествуй по мере веры; имеешь ли служение, пребывай в служении; учитель ли,ѕ в учении; увещеватель ли, увещевай; раздаватель ли, раздавай в простоте; начальник ли, начальствуй с усердием; благотворитель ли, благотвори с радушием; Любовь да будет непритворна; отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру".

Вот почему возникающий, иногда, вопрос о том, кто первым изрекает истину "иерархи Церкви или академики от ползучего материализма", рассеивается в мире до сих пор веером розовых точек соблазна, обращая башмаки мирян не к духовности собственного инстинкта интуиции, где и рождается подлинная и драгоценная реальность сокровенного внутреннего света от дыхания Божия, т.е. Духа животворящего, осмысливающего и осветительного, а к бесплодным дискуссиям в среде себе подобных, полагаясь на патриотизм, правовую свободу и справедливость, неосуществление которых такой расслабленный человек уже ищет не в малокровии своего собственного сознания, а в недоработках интеллигенции, науки, от которой "уже нет добра, а одно только зло", которое и должно быть наказано.

Ведь человеческий дух знает не только о себе и о своих состояниях и трудах, и в этом плане он не нуждается ни в какой психологической науке, а сами формы душевной жизни, как и душевные (ментальные) явления в их фактической необходимости сплетений и сочетаний являют собой то глубинное равновесие ѕ гомеостазис, относительно которого ученые самых разных ориентаций сходятся в одном ѕ непременном существовании такого душевного равновесия, выход из которого есть душевные болезни, душевные неблагополучия, отвращающие людей и от самой жизни. И с какой мудростью и тактом последние Оптинские Старцы, внимая духовным нестроениям "своих чад" в молитве убеждают: " Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне настоящий день. Дай мне всецело предаться воле Твоей Святой. На всякий час сего дня во всем наставь и поддержи меня. …Господи, дай мне силу перенести утомление наступаюшего дня и все события в течение его! Руководи моей волею и научи меня молиться, надеяться, верить, любить, терпеть и прощать"!