Катя стоит в стороне. Он всё-таки посмотрел на неё, глаза стали удивлённые, как будто он увидел чудо. И сразу отвернулся. А Катя стоит посреди двора и пристально наблюдает за летающими над двором голубями, которые, если говорить честно, ей надоели — летают кругами и никуда не улетают.
Катя приближается к Тимке, смотрит насмешливо, ждёт, что он скажет. А он знает, что обязательно скажет что-нибудь несуразное, потому что, когда перед ним Катя, у Тимки слабеют умственные способности. Но в этот раз Тимка долго ничего не говорит. Сидит, прижав колени к подбородку, и молчит. А лицо его выражает примерно такие мысли: что здесь такого? Разве не может быть у человека такого настроения — посидеть и помолчать? О чём-нибудь своём подумать? И кто в это время остановился поблизости, это, если разобраться, не имеет такого уж большого значения. Пусть каждый останавливается там, где ему нравится. Все эти сложные соображения написаны на Тимкином лице так отчётливо, что Катя без труда их читает.
Так они оба молчат некоторое время. Потом Тимка всё-таки не выдерживает:
— Чего ты здесь встала? Места другого не нашла?
Он сам удивляется, что так ужасно разговаривает, и с кем — с Катей. Никогда ни с кем Тимка не говорил таким тоном.
А Катя? Она быстро отошла и сказала издалека:
— Взрослый парень, а грубит, как маленький.
Борис Золотцев ворвался в класс и закричал:
— Сидите и ничего не знаете! У нас будет новая классная! Вместо Ольги Петровны! Она раньше в ПТУ преподавала, у неё стальные нервы!
— А Ольга Петровна куда? — спросил Тимка.
— Ольга Петровна будет ребёнка рожать, — объяснила Светлана Агеева. — Что ты, Золотцев, хихикаешь? Тебя-то самого в капусте, что ли, нашли?
— Ну и что? — сказал Сергей, Тимкин сосед по парте, отрываясь от головоломки в журнале «Пионер». — Потом же всё равно Ольга Петровна вернётся к нам.
— Это как сказать, — ответила Света Агеева. — Она говорила, что её замучили эти кошмарные пятиклассники? Говорила?
— Она говорила, что мы её замучили? — повторяет за Светой ее лучшая подруга Эля, которая всегда всё повторяет за Светой.
— Ну, это она, может быть, просто так говорила, — говорит Тимка. — От минутного настроения.
Но Света настаивала:
— От нас кто хотите сбежит. Один Золотцев чего стоит.
— А что Золотцев? — возмутился Золотцев. — Как что, так сразу Золотцев. На себя посмотри. Ты, Светка, ябеда, отличница и подлиза!
Света встала из-за парты и сделала шаг к Золотцеву, но Борис Золотцев показал ей кулак и выскочил за дверь.
— Всё равно поймаю! — крикнула вслед Света. — Рано или поздно!
— Рано или поздно, — сказала Эля.
Потом Света спокойно села на своё место рядом с Элей и громко сказала:
— Во всём виноваты мальчишки. У нас в классе никакой работы не ведётся и никакой активности нет. Отдельные девочки выполняют отдельные поручения. Но что могут сделать отдельные девочки? У мальчишек никакой инициативы. В пятом «А» все вместе ходят на каток, а у нас все по отдельности.
— Ябеда хочет, чтобы с ней мальчики на каток ходили! — крикнул из-за двери Золотцев.
— Ещё что! — не смутилась Света. — Я говорю о воспитании самостоятельности и инициативы.
— Демагогия, — сказал Сергей, не отрываясь от головоломки.
Света не знала, что такое демагогия, и никто не знал. Но все знали, что Сергей очень умный, самый умный в пятом «Б».
Новая учительница оказалась совсем молодой и такой розовой, как будто она долго мыла лицо холодной водой, а потом долго вытирала его жёстким полотенцем.
Тимка подумал, что у такой молодой розовой учительницы не могут быть стальные нервы.
Она встала у стола и сказала сухо:
— Я ваша новая учительница, меня зовут Галина Ивановна Мартынова.
— Знаем! — крикнул Золотцев.
— Не кричи, — сказала Галина Ивановна.
— Я не кричу, у меня голос такой! — крикнул Золотцев ещё громче.
Учительница постучала по столу ключом. Ни один мускул не дрогнул на её лице. Может быть, у неё действительно стальные нервы? Тимка хотел задуматься, может ли так быть. Но Света Агеева сказала:
— Это Золотцев, не обращайте внимания.
— Не обращайте, — сказала Эля.
— А это Светка Агеева, она у нас ябеда, отличница и подлиза. И ещё её назначили старостой не за авторитет, а за то, что у неё фамилия первая во всём журнале.
Учительница оставалась непроницаемой. Она обвела глазами всех, как будто в классе было тихо и мирно. Тимке показалось, что на нём, на Тимке, её взгляд остановился совсем ненадолго, скользнул мимо. На Золотцева смотрела, на Агееву, на Катю. А на Тимку чего смотреть? Ничего в нём интересного.
— Уровень ваших знаний и выясню в процессе уроков, — сказала учительница. — А ваши общественные дела меня интересуют уже сейчас, сегодня. Кто чем увлекается, какие проводятся мероприятия. Словом, как вы живёте?
Странный вопрос, думает Тимка. Как живём? Ну живём и живём. Ходим в школу, делаем уроки. Кто любит, играет в хоккей. А летом в футбол. Кто любит, книжки читает. И он, Тимка, живёт, как все. Человек как человек. Даже, пожалуй, не плохой, а, скорее, хороший. Но не каждый это понимает. Вот сидит за своей партой сзади Тимки другой человек, который ничего хорошего в Тимке не видит, а считает, что Тимка так, пустое место. А что сделать, чтобы этот человек стал считать как-нибудь не так, а иначе, Тимка не знает. И ни новая учительница, ни старая учительница этого ему не скажет.
