Ступени жизни - [36]

«Человеческий гений через сотни миллионов верст, не видя глазом, не слыша ухом, сказал: здесь есть звезда — ищите! Стали искать и нашли. Это была неизвестная до тех пор планета Нептун.

Что значат перед этой истинной человеческой мудростью пророки древности? Замолкни, Моисей, лепечущий свои нелепые сказки! Замолкни, Иисус Навин, приказывающий солнцу остановиться для окончания какой-то битвы! Замолкните все, покушающиеся на стройность и непоколебимость мировых законов! Великое здание мира незыблемо, и не вам, слепцам, на него покушаться! Его можно только изучать, а изучать его может только всесильный человеческий гений, проникающий сильнее светового луча сквозь тьму мирового пространства и постигающий новые истины!»

Это, конечно, из книги, вернее — из рукописи, к тому же доподлинно рукописной рукописи, на восемьдесят с лишком большущих, совсем не стандартных страниц, в которые я мельчайшим почерком втиснул все, что знал сам, к чему пришел сам и что хотел сообщить теперь уже предполагаемым своим читателям. И вот он лежит предо мной, этот пожелтевший и вконец потрепанный документ, хранящий в себе весь пыл моей души, той души, того времени, в ее развитии и становлении. И он мне дорог, несмотря на свой не совсем презентабельный вид. Я сижу и думаю, вспоминаю те неотступные глаза и думаю: а может, мне выпало счастье заронить в те глаза, в ту душу неугасимую искру мысли и поиска. И мне хочется, очень хочется включить весь этот измятый документ в свою итоговую «автобиографию духа», но я понимаю, что этого нельзя, да и не нужно, но от последней, заключительной части я все-таки, пожалуй, не откажусь.

«Глубоко неправ один буржуазный ученый, который сказал, что «цель развития мира есть гибель мира». Неправда! Развитие — вот цель и смысл всего сущего: развитие мира, развитие жизни и развитие человека, осознающего мир.

И в природе, следовательно, нет ни покоя, ни мира, которые кажутся нам на первый, поверхностный взгляд.

В борьбе за жизнь выковывались новые, лучшие, более совершенные формы жизни. Стремясь выжить и победить противника, каждое живое существо вырабатывает все новые и новые полезные свойства и качества. Не будь борьбы — не было бы развития и совершенствования, жизнь осталась бы на своей первоначальной ступени, в виде бесформенного комочка слизи. Но современные формы жизни не есть конечный предел совершенства. Природа не знает совершенства, и предела ее развитию нет.

Поэтому пусть травка губит травку, пусть птичка губит мошку, пусть кошка губит мышку, пусть человек поедает массу растений и животных, пусть, наконец, и среди людей мы видим борьбу друг с другом, борьбу с самим собой за лучшее устройство общежитья. Таков закон природы. Но мы знаем, что в этой борьбе выковываются новые, лучшие формы жизни и человеческих отношений, выковывается неведомый еще, но бесконечно более совершенный человек, который своим разумом и своими достижениями в науке смягчит эти злые законы мира.

Выходя победителем из борьбы со стихиями природы, «царь природы» продолжал быть жертвой другой своей стихии, самой грубой борьбы за существование — борьбы друг с другом. Теперь человек поставил перед собой другую, более высокую цель — победить и эту стихию, ввести ее в крепкое и здоровое русло и на основании единого плана построить разумную жизнь. Мы верим, что с этой задачей он также хорошо справится, построив на месте угнетения, слез и крови новое, справедливое общество».

…Для многих — да и для меня самого — все это является теперь, конечно, азбукой. Но ведь через эту азбуку в то переломное время нужно было пройти и моим слушателям, и мне самому, высвобождающемуся из всего предыдущего, совсем от других идей, мыслей и настроений.

Припомним хотя бы семнадцатый год, год великих, исторических событий и в то же время моего такого тяжкого духовного смятения (нашедшего тогда выход в так называемом стихотворении в прозе — «Человек»).

Теперь все было совершенно другое. Теперь были поиски оптимизма, утверждение оптимизма, нового мировоззрения и мироощущения новой эпохи, и это было утверждение основной, как я и теперь уверен, черты нового мировоззрения — широкого, лишенного догматизма взгляда на вещи.

Это и выражали слова очень популярной в то время итальянской пролетарской поэтессы Ады Негри, которыми я заканчивал свою лекцию:

Зачем стоять над старыми гробами,

Когда судьба нас к новому зовет?

Я перечитываю теперь это длинное и скучноватое — сам понимаю — переложение любительского опуса больше чем полувековой давности и думаю. Пусть на последней, Полуизорванной странице этой в подлинном смысле слова рукописи стоит чья-то не очень разборчивая, сделанная красными чернилами и в конечном счете правильная резолюция: «Рукопись окончательно вернуть автору, как неподходящую. 10/XI 22». Но для меня она является дальнейшим свидетельством и обоснованием того перелома, который был связан с памятной осенью восемнадцатого года.

А в подтверждение этому приведу еще одно свидетельство тех дней.

«1 мая 1920 года. Великое Первое мая, праздник труда!»

Не могу не вспомнить — и этот солнечный праздничный день, и заполненную народом городскую площадь, и музыку, и знамена, и общее приподнятое настроение людей. Это была не толпа. Люди стояли колоннами и ждали сигнала, чтобы отправиться по местам работы. Это был, можно сказать, первый организованный массовый субботник, продолжение Великого почина, начатого год назад московскими паровозниками.