Ступени любви - [5]

Донна Лоренца выслушала сына с задумчивым выражением на бесстрастном лице.

— Они приставили к тебе этого Корсини из опасения, что ты всё же можешь заглянуть внутрь? Что в письме Паллавичини? Ты вскрыл эту эпистолу достаточно осторожно? Ларец осмотрел?

— Ты задаёшь слишком много вопросов сразу, мама, — сын знал, что мать предпочитала иметь понятие о всех вещах, доступных пониманию, а об иных — тоже порой думать, и прожевав кусочек сыра, ответил, — никуда я не заглядывал. Не было нужды. Ларец упаковывал по указанию Паллавичини сам Рустиччи.

— И что там?

— Именно то, чего я ожидал. Второе дно, там — мышьяк. Письмо же Рустиччи запомнил наизусть. Ты знаешь память своего племянника, сынка твоей сестрицы Франчески. Но фразы Паллавичини так обтекаемы и двусмысленны, что, предъяви мы это письмо в суд, автора нельзя будет обвинить ни в чём, кроме благого стремления к миру и любви к ближнему. Не исключено, что там просто содержится некая ключевая фраза, о которой имеется устная договорённость.

Донна Лоренца брезгливо поморщилась.

— Они собираются отравить Феличиано? Ублюдки…

— Что им остаётся? Он не мелькает в городе, в замке охрана, значит, нужно купить повара или какого подонка в замке — это по карману и риск невелик. Купят через подставное лицо, дурак и знать не будет, за чьи деньги его повесят. При этом, сама понимаешь, первыми постараются купить наиболее близких к графу людей… и тут уж тебе видней, кто из них дешевле всех.

Донна Лоренца усмехнулась.

— Епископ Раймондо любит Бога. Ормани верит в Бога и сочтёт попытку подкупить его оскорблением. Сукин хвост Энрико боится Бога, а, кроме того, обладает мошной, набитой не менее туго, чем у тебя, сынок.

Эти слова матери вызвали на лице сына насмешливую улыбку.

— Да? А по виду не скажешь, что мой бывший собутыльник — богач. Сегодня на рынке его драной мантией жито просеивать можно было…

— Ты видел его?

— Да, как всегда валял дурака на площади да собирал слухи.

— Если Крочиато не выставляет богатство напоказ, это говорит о его здравомыслии, а не о том, что он беден. А этот Паоло… остался у Реканелли?

— Да… и, по-моему, ему весьма приглянулась юная дочка Родерико. Не удивлюсь, если к нашей следующей встрече найду в нём пылкого республиканца и пламенного врага тирании. Да ещё и страстного влюблённого, пожалуй. Надеюсь, наш человек по-прежнему в доме Реканелли?

Донна Лоренца кивнула и задала вопрос, лежащий весьма далеко от политики, зато куда ближе к материнскому сердцу.

— Ты-то когда женишься, шельмец?

Сын поморщился и промолчал.

— Неужто в чужих землях никого не нашёл?

— Да я и не искал. — Лицо Амадео потемнело. Он перевёл разговор. — Ну, а как поживает граф, мой дружок Чино?

Теперь омрачилось лицо донны Лоренцы. Она вздохнула.

— Это особый разговор. Феличиано изменился. — Мать заметила, что сын поднял на неё глаза, и покачала головой. — Нет, не оподлел и не заболел гордыней, что было бы неприятно, но ожидаемо. При нём по-прежнему Раймондо, Северино, Энрико и брат с сестрой. Чечилия с сестрой Раймондо Делией вернулись перед Пасхой из монастыря. Но и друзья не узнают его. Началось это ещё после смерти Франчески Паллавичини, он… ты не поверишь, вытворял такое… а после гибели Анжелины просто потерял себя. Часами, Катарина говорит, на башне сидит, на город смотрит и молчит. Мне не нравится всё это.

— За последние годы граф Феличиано хоть раз вспоминал обо мне? — твёрдое лицо Амадео окаменело. Было заметно, что он готов к любому ответу.

— Ну, ты уж, — донна Лоренца опешила, — скажешь тоже. Да. И часто. Последний раз спрашивал, приедешь ли ты на весенний праздник, и просил, чтобы я немедленно известила его о твоём приезде.

Лицо Амадео чуть смягчилось.

— Энрико видел меня — граф уже знает, что я здесь. А что произошло с Анжелиной? Толпа на площади судачит, что молодой граф убивает жён. Что за вздор-то?

Донна Лоренца поморщилась.

— Дурная история. Я была тогда в замке у Катарины. Анжелина выбежала из своей комнаты во двор, приказала шталмейстеру седлать лошадей и вместе с сокольничим Пьетро Россето отправилась на охоту, при этом Чино… Феличиано стоял на балконе. Все слышали, что он просил её остаться, но виконтесса заявила, что не сядет с ним за стол. Феличиано… я видела, он сильно побледнел и ушёл к себе. Та же, как сумасшедшая, понеслась в Лысый лесок, Россето догнал её, егеря ехали следом. Тут наперерез белой лошади Анжелины вдруг выпорхнул филин, он перепугал Лакомку, та резко остановилась, потом рванулась вперёд. Подпруга у седла лопнула, и Анжелина на всём скаку слетела с лошади. Местность там болотистая, упади она на мочак — ничего бы страшного, но под головой оказался камень — она сломала шею. Шталмейстер говорил, что все сошлось — одно к одному. Он не хотел давать донне Анжелине Лакомку, она пуглива, но та сама потребовала её — цвет лошади подходил к её шубке, седло он тоже приказал отдать Фаллоро для ремонта, — но нет, донна Анжелина считала его удобным и велела взять его. А на мочаке по ранней весне что делать? — у всех гнезда, птица пуганая да нервная… потомство ведь…

— Что стало поводом для ссоры Феличиано и Анжелины?