Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2 - [46]

. Как уже отмечалось, весной 1892 года он поступил в качестве слушателя в университет Граца, где среди прочих посещал лекции Рихарда Хильдебранда, выдающегося австрийского экономиста, подчеркивавшего роль демографических факторов в экономическом развитии[6]. Разумеется, в то время Струве оставался ярым марксистом. Он полагал, что марксизм обеспечивает ему явное преимущество: в разговорах с друзьями он утверждал, что был рад освоить Маркса до знакомства с экономистами других направлений[7]. Тем не менее, даже избрав экономику своим призванием, Струве еще какое-то время продолжал рассматривать экономическую литературу лишь в качестве подспорья в борьбе с теми, кто идеализировал экономическое положение России.

Стремление к научным занятиям экономикой пробудилось у Струве зимой 1897–1898 годов, когда изучение русского крепостничества заставило его коренным образом пересмотреть традиционную трактовку причин и следствий освобождения крестьян[8]. С удовлетворением разрешив эту проблему, он обратился к экономической теории. Первоначально Струве занимали интеллектуальные предпосылки идей и понятий, лежащих в основе экономической науки; подобное увлечение проистекало из весьма болезненного осознания того факта, что теория Маркса, несмотря на всю свою новизну, сама прочно корелилась в классической экономике и разделяла большинство ее недостатков. К октябрю 1899 года он закончил рукопись под названием «Ценность и цена», представлявшую собой набросок будущей книги. Весной 1900 года краткая версия этой работы была опубликована в виде статьи в двух частях под заголовком «К критике некоторых основных проблем и положений политической экономии»[9]. В этом важном эссе содержались зачатки многочисленных экономических прозрений Струве: их было настолько много, что тринадцатью годами позже обширные фрагменты этой работы вошли в вводную главу книги «Хозяйство и цена». Струве намеревался подвергнуть данный предмет еще более пристальному анализу, но в 1900 году его вновь захватила политическая деятельность. Весна началась с бурных объяснений с «искровцами», которые тянулись до самого ареста Струве и его ссылки в Тверь в марте 1901 года. Затем последовали четыре года эмиграции, всецело отданные Освобождению. Времени для научной работы совсем не оставалось, а незаконченная рукопись была отложена в стол.

Первая возможность вернуться к исследовательской деятельности представилась в 1906 году, когда Струве было предложено место преподавателя в Санкт-Петербургском политехническом институте. Это щедро финансируемое заведение к тому времени существовало всего четыре года. Оно было основано Витте для распространения технического образования университетского уровня. Экономике здесь уделялось особое внимание; кадровое обеспечение этой дисциплины было не хуже, чем в более престижных старых университетах, где экономическая наука с трудом утверждала себя[10]. В ноябре 1906 года Струве попросили сменить И.И. Янжула и взять на себя чтение годичного курса по экономике торговли и промышленности. Формально предложение исходило от М.М. Ковалевского и А.С. Постникова, но, как Струве выяснил позже, его вдохновителем был статистик А.А. Чупров, сын профессора Московского университета А.И. Чупрова, с которым Струве полемизировал в 1897 году". Он вступил в должность осенью 1907 года и в последующие десять лет читал разные курсы. Названия некоторых из них запечатлены в конспектах, подготовленных его студентами: «Экономия промышленности» (#390 и #407), «Торговая политика России» (#444), «Историческое введение в политическую экономию» (#445), «Теория международной торговли» (#497). Струве также вел семинары.

Его преподавательская деятельность, как свидетельствуют стенографические отчеты и воспоминания бывших студентов, в полной мере раскрыла все плюсы и минусы его сильного, но беспорядочного ума. Кругозор Струве был беспределен, а сила мысли поразительна; он никогда не говорил банальностей. Но лекции страдали от той же хаотичности, которая отличала его публикации. Судя по конспектам, Струве всегда начинал лекцию в довольно строгой манере, но рано или поздно уклонялся в посторонние рассуждения, уводящие все дальше и дальше от центральной темы. Манера преподнесения материала также оставляла желать лучшего. Студенты вспоминают, насколько мучительными им казались длинные паузы, во время которых Струве, роясь в раскиданных перед ним листках, пытался найти нужную цитату или просто подходящее слово — mot juste. Иногда он приходил в аудиторию, не подготовившись, и импровизировал, обычно на тему книги, которую в тот момент читал[12]. Но своеобразным возмещением этих провальных лекций становились исключительно тесные личные отношения, которые налаживались у него с отдельными студентами. «Как и других студентов, — вспоминает один из них, — так и меня притягивали к П.Б. не только его изумительная эрудиция, но также чрезвычайно благодательное и теплое отношение к студентам. У него не было ничего “профессорского”, то есть снисходительнохолодного отношения к студентам. Он был в распоряжении студентов и всегда охотно помогал советом, обсуждая темы работ, входил во все детали и т. д. Около него немедля образовался кружок студентов-струвевцев, которые питали к нему совершенно сыновние чувства»