Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2 - [35]
Свой главный тезис — положение о том, что необходим перенос акцентов с внутренней политики на внешнюю, — он подкрепил двумя конкретными рекомендациями. Во-первых, России необходимо сместить вектор своей экспансионистской политики с Дальнего Востока на бассейн Черного моря, где следует добиваться экономической и военной гегемонии (в 1904 году он уже говорил об этом на страницах Освобождения). Во-вторых, Россия должна покончить с национальным вопросом в собственных границах, в особенности в отношении поляков и евреев. Евреям, по его мнению, следовало предоставить все гражданские права, тем самым наделив их «естественной» ролью проводников русской экономической и культурной экспансии. Польша, как часть Российской империи, должна служить связующим мостом между русскими и славянами Австро-Венгрии. Ради этого русская политика в Польше должна стать «разумной»; это положение, правда, не расшифровывается. В целом рассматриваемая статья была воспринята как призыв к более тесным отношениям с Англией, под держку со стороны которой в русском соперничестве с Германией Струве считал исключительно важной.
Что касается «Отрывков о государстве» (#360), то эта работа носила еще более провокационный характер. Отталкиваясь от ранее провозглашенного тезиса о том, что государство есть «организм», Струве рассуждает здесь о его «мистической сущности». Мистика государства являет себя в раскрываемом во времена войн желании его граждан отдавать за него свои жизни. Кроме того, в «Отрывках» рассматривается вопрос о важности языка в обеспечении национального единства, а также высказывается ряд глубоких мыслей о религиозных основаниях человеческого отношения к нации и государству.
В подготовке этих эссе Струве явно опирался на исторический опыт и интеллектуальные традиции Англии и Германии. Сили обогатил его идеей о «превосходстве внешней политики»; именно в готовности англичан подчинять внутреннюю жизнь нации внешнеполитическим задачам он усматривал основу британского величия[56]. Карьера Бисмарка также убеждала его в том, что разрозненную нацию можно объединить путем энергичной внешней экспансии[57]. По его мнению, два наиболее передовых государства того времени продемонстрировали (каждое по-своему), что путь к национальному величию лежит через активную внешнюю политику: чем успешнее государство борется за место под солнцем, тем стабильнее развивается национальное целое.
Если бы в России можно было организовать серьезную политическую дискуссию, то в ходе нее без труда удалось бы показать логические просчеты и исторические натяжки аргументации Струве. В данном случае он явно путал причину со следствием. Готовность современных ему Англии и Пруссии к проведению экспансионистской политики представляла собой итог уже достигнутого национального единства, а отнюдь не его стимул: она свидетельствовала о переизбытке национальной энергии, который в британском случае вылился в колониальные захваты, а в прусском — в объединение страны. Согласно собственным наблюдениям Струве, Российская империя того времени не слишком походила на Англию или Германию. В России, по его неоднократным замечаниям, идеи государственности и национальности пребывали в эмбриональной стадии, причем значение этих понятий было недоступным ни для официоза, ни для интеллигенции, ни для народа. В связи с этим оставалось загадкой, кто именно возьмется за осуществление целенаправленной, неустанной, рациональной экспансионистской политики, на которой Струве так энергично настаивал. За всю свою публицистическую карьеру он не допускал столь серьезных промахов, как в этих двух эссе. И никогда выдвигаемые в его адрес обвинения в доктринерстве не были более оправданными.
Но настоящей критики было, к несчастью, совсем немного. Пресса, как левая, так и правая, встретила новые публикации Струве в обычном оскорбительном тоне. В основном энергия газетчиков была направлена на выяснение того, кто стоит за этими статьями. Меньшиков, ведущий публицист Нового времени, называл Струве «озлобленным дурачком из подполья», отождествляя его с «евреями» и намекая, что именно в их интересах, заключающихся в разжигании европейской войны, он действует[58]. Социалистические журналисты третировали его как глашатая Столыпина и наймита «буржуазии»[59]. Одним словом, в то время как реакционеры отвергали идеи Струве на том основании, что некогда он был слишком радикален (и, следовательно, не заслуживает доверия), левые делали то же самое, отталкиваясь от обратного — раз он покинул радикалов, то иметь с ним дело нельзя. Принципиальную поддержку его идеям оказывало только Слово, орган «прогрессистского» политического движения, с которым в то время Струве поддерживал тесные отношения.
До публикации «Великой России» кадетское руководство, даже будучи недовольным публичными заявлениями Струве, старалось избегать открытой полемики с ним. Ныне с этой деликатностью пришлось покончить. Защита национализма и империализма, рассуждения о «мистике» государства и восхваление войны не могли оставаться без ответа, поскольку подобные идеи подрывали горячо лелеемый кадетами образ левоцентристской и «прогрессивной» организации. Кроме того, Струве сам являлся видным кадетом, основателем и издателем
